– Ну что, дочь, сможешь жить самостоятельно? Справишься одна?
Отец так волновался за неё, словно уезжал на два года, а не на две недели. Надя кивала, обещая вовремя ложиться спать, не ходить дома в «уличной» одежде, не нахватать двоек, не провалиться под лёд, не устроить пожар и не спалить квартиру к чертям.
Дядя Миша
Вечер оказался ужасным. Ужинать без папы не хотелось, уроки Надя делала поминутно выскакивая в коридор: ей казалось, что щёлкнул замок. Из окна немилосердно дуло, вот тебе и новый дом, в .Кудинове дома было тепло, а здесь… Надо окна заклеить, как делала мама: по старинке, зато не дует и тепло. Надя поёжилась. Решено, завтра она купит оконную бумагу. Смотреть телевизор не хотелось, к окнам прилипла тьма, в стёкла ломился ветер, и казалось, что они прогибаются. Надя не выдержала и постучалась к дяде Мише.
Выслушав о тёте Гале и о папе, который вернётся через две недели, сосед похвалил её за самостоятельность, отцовским голосом спросил, сделаны ли у неё уроки на завтра, и предложил поужинать:
– Я, понимаешь, котлет нажарил десяток, одному не съесть, а вместе мы справимся. А ты почему босиком? Не холодно, говоришь? А чего ж ноги поджимаешь? Тапочек лишних у меня нет, извини… Давай, проходи, не стесняйся, я отцу твоему обещал за тобой приглядеть.
Не слушая Надиных возражений, что папа оставил много-много денег и три пачки пельменей в морозилке, дядя Миша взял её за руку и повёл на кухню. Интересно, как он обещал папе за ней присматривать, если с папой они не общаются?
Котлеты оказались вкусными, Надя запила их чаем и засобиралась домой.
– У меня же торт в холодильнике, я забыл совсем! – Дядя Миша звонко хлопнул себя по лбу. – Там в шкафчике ликёр, на верхней полке. Двумя руками бери, бутылка тяжёлая.
Надя дотянулась до верхней полки, сверкнув белыми трусиками, осторожно сняла бутылку, поставила на стол. Дядя Миша поспешно отвёл глаза.
– Вы пейте, я не буду, папа не разрешает.
Дядя Миша одёрнул на ней сарафанчик, похлопав по попе, как делал папа, в шутку, и Надя на него не обиделась.
– Ерунда. Детское вино, сладкое. Давай на брудершафт, по глоточку, и переходим на ты.
Надя никогда не пила на брудершафт. Ликёр оказался очень вкусным и стекал по горлу горячей струйкой. Он же холодный, а пить горячо, удивилась Надя. И тут дядя Миша нечаянно опрокинул на неё свой бокал. Надя ахнула. Дядя Миша суетливо расстёгивал на ней сарафанчик. Если сразу не застирать, от ликёра останется пятно, и Надин папа догадается, что она пила вино.
– Нет, что вы…ты… не надо, я сама.
– Сама, сама, – бормотал дядя Миша, стаскивая с неё сарафанчик. – Ты копуша такая, не отстирается ведь пятно!
Надя стояла, вцепившись пальцами в резинку трусов, и чувствовала, как её пробирает озноб.
– Что ж ты так легкомысленно одеваешься, плечи голые, коленки голые, ноги босые. Свитер почему не надела? Колготки почему не носишь? – спрашивал дядя Миша тоном строгого учителя.
– Я в школе ношу. А дома так. Папа говорит, мне надо закаляться, чтобы не болеть. Я болею часто. Я привыкла уже, мне не холодно почти. Не надо застирывать, дядь Миш, я дома постираю, я сама…– тараторила Надя и тянула к себе сарафан.
– Сама, сама. Да стой ты спокойно, не тяни, порвёшь. Дядю Мишу не надо стесняться… ты же папу своего не стесняешься? Стесняешься? Правильно, ты большая уже, бюстгальтер носить пора, а ты стесняешься отца попросить… – Дядя Миша провёл рукой по Надиной груди, спросил буднично:
– Прибаливают они у тебя? Это у всех бывает в твоём возрасте, надо это пережить, вот и всё.
Надя кивнула и залилась краской. Дядя Миша угадал. Грудь болела и зудела, и телевизор она смотрела сидя на полу с прижатыми к груди коленками.
– Не холодно тебе на полу? А чего тогда скукожилась? Сядь нормально, на стул, – предлагал отец. Лучше бы колготки разрешил надеть. Или свитер. Надя натягивала на коленки подол и уверяла, что ей нормально и что с пола удобнее смотреть, последнее было правдой.
Дядя Миша руку не убрал, гладил по груди тёплой ладонью. Ликёр разлился внутри горячей ленивой волной, смешиваясь с жарким стыдом. Надя отталкивала его руку, дядя Миша мягко уговаривал:
– Тебе ведь приятно…
Надя отшатнулась, испугалась и разозлилась одновременно. И сказала, что всё расскажет папе.
– И фотографии папе покажешь? – В руках у дяди Миши появился фотоаппарат, объектив смотрел прямо на неё. Это всё ликёр. Крепкий, а на брудершафт полагается пить до дна. Надя в ужасе присела на корточки и прижала к животу колени, дядя Миша неожиданно толкнул её в грудь ногой, Надя машинально отвела руки назад и схватилась за паркет, чтобы не упасть. Фотоаппарат застрекотал.