Просить не пришлось. Синее пламя растекалось по бороздчатым узорам стен, открывая бесчисленные двери. Ошеломлённые земляне шагали вслед за Юозасом по нескончаемой анфиладе помещений чужого корабля, испытывая чужую боль и чужое чувство невосполнимой потери. Среди погибших были дети, ростом со взрослого землянина, но всё же дети, невероятно тонкие даже в скафандрах. Сквозь стеклянные шлемы видны были волосы, заплетённые в косички, стянутые в смешные хвостики, торчащие непокорными вихрами. И глаза – огромные, необычайные. Остановившиеся навсегда.
– Они что, семьями путешествовали? – шепотом спросила Катеринка.
– Неизвестно, сколько лет они сюда летели, – так же шёпотом ответил ей Лех. —Может быть, они родились здесь. И дети, и взрослые.
– И умерли здесь, все. И дети… Я не знаю, откуда я это знаю. Дети умерли первыми, взрослые жили дольше. Представляете, что им пришлось пережить? – Катеринка встретила ледяной взгляд Андрея и замолчала, уставясь в пол. Золтовски взял её за руку, которой она не отняла.
Этот запах – дошло до Юозаса… Он ослабляет внутренние тормоза, он меняет каждого, открывая скрытое внутри истинное «я».
– Не смогли поднять корабль, – продолжил Лех. – При таком росте и слабой силе тяжести у них должны быть тонкие кости. Лёгкие и тонкие, им ведь не надо держать позвоночный столб при земной mg. Поэтому они не смогли выйти и заделать пробоину в корпусе. Она есть, где-то под землёй, если откопать. Увидим. Только копать придётся долго, всё поле, на глубину двух метров. Всю жизнь копать придётся.
– У нас с Бэргеном ката-ускорители есть, забыл, копатель? – напомнил Риото.
– Каты запрещены Земной федерацией, – напомнил Андрей
– Так то земной, до неё пилить и пилить, сто восемь триллионов километров.
– Вот через сто восемь триллионов мы и разберёмся, с тобой и твоим дружком.
– Да ты чего, капитан, я ж пошутил. Это и без нас сделают. Жаль, не увидим, зрелище, скажу я вам… Транспортники прилетят сюда лет через пять-шесть по земному времени, взрежут планетку как сардельку, и лет через двенадцать эта «тарелочка» будет болтаться на околоземной орбите, в нашем полном распоряжении.
Лех Золтовски дождался, когда японец замолчал (под испепеляющим взглядом капитана) и продолжил:
– Я хотел сказать… Они аэробные, дышащие газом, кислородом, пусть и атомарным. Значит, у них есть лёгкие. Есть кровеносные сосуды и внутренние органы… У них есть сердце. Значит, они умеют любить, – Золтовски говорил для всех, а смотрел только на Катеринку, и впервые она не отвела взгляд, улыбнулась чуть заметно.
– У них нет сердца. – перебил штурмана Джеймс. – Что-то другое. Оно… по-другому работает. Работало. Другая жизнедеятельность, другая энергия. Другая душа. И если они прилетели сюда с Магелланова Облака, у них, вероятнее всего, другой срок жизни, сотни лет, или даже тысяча. Но они смертны, как всё живое.
– Смертно тело, но не дух. Душа бессмертна. Нам надо их похоронить, Всех. И прочитать заупокойную молитву.
Ну да, ну да. Этот чокнутый биолог собирается выдолбить в скалах двадцать шесть могил и поставить памятник. Дата рождения: вопросительный знак, дата смерти: прочерк. Ещё и мессу по ним отслужит, католическую. Тронулся умом, о душе вспомнил. Собачку нашёл, инопланетную. Интересно было бы взглянуть.
Собачка
Сущность тем временем «разглядывала» пришельцев, причём весьма детально. Всё как у мэзов: сердце, лёгкие, кровеносные сосуды и внутренние органы. И в каждом, кроме двоих, сияет крохотная искорка, которую люди привыкли называть душой и которая на самом деле неосвобождённая энергия. Такие же искорки горели в тех, кто его создал, – во всех двести сорока мэзах с планеты Кэймэз, из спиральной карликовой галактики, ввинтившейся между галактиками Золотой рыбы и Столовой Горы. Впрочем, карликовой она была по галактическим масштабам.
Первыми умерли дети. Их энергия требовалась взрослым, ведь только они могли поднять корабль с чужой планеты. Дети владели штурманскими навыками на уровне школьника, не имели сил, достаточных для выполнения ремонтных работ, не имели знаний, достаточных для принятия решений. Зато обладали энергией вдесятеро большей, чем взрослые.
Их не убивали, им просто разрешили – погулять по планете. Восторженно визжа, дети толклись в переходной камере, ликовали, предвкушая свободу. Радостно выбегали на свежий воздух и падали в голубую траву судорожно вдыхая сожжёнными лёгкими трёхатомный кислород… Детской энергии мэзам хватило, чтобы снять слой почвы, покрывший корабль при посадке, и зарастить полученные кораблём раны.