– Ты шутишь? Ты же знаешь, кто я.
– Знаю. Я знаю. Но я люблю тебя, Лео, и ты меня любишь. Я знаю.
***
Кендалл, чёрный от горя, не смог вернуть в Мишенькино тело жизнь – по той простой причине, что её из него вычерпали до донышка. Мишеньки больше не было. Но остались отснятые им уникальные кадры, километры цифровой жизни, которая станет фильмом.
– Не дрейфь, студент, я тебя не брошу. Найду оператора, найду продюсера… Твой фильм увидит мир, я обещаю! Он будет только твоим, и в титрах будет твоё имя.
– Моё, моё, не сомневайся. И никаких операторов. Я никому не доверю монтаж, сделаю сам, – заявило «тело», приподнявшись на локтях, и с мальчишеским нагловатым прищуром уставилось на Джеймса.
Кендал охнул. И рухнул, где стоял.
– Эй, есть кто живой? Тут врачу плохо, а я встать не могу, помогите кто-нибудь…
***
В капитанскую каюту боком протиснулся Золтовски, держа за руку Катеринку. Леона вопросительно взглянула на визитёров. Лех улыбнулся:
– Мы вообще-то на минутку. Тут такое дело… До Земли четыре месяца, а мы не хотим ждать. Благословите нас, пан капитан…
***
Сущность, по здравом размышлении вернувшая Мишеньке его энергию, отдала, пожалуй, слишком много. Зато теперь ей будет о чём вспоминать. Сотворённое добро возвращается сторицей, даже вот так, в воспоминаниях, от которых тепло.
Когда-нибудь на Эльгомайзу прилетят те, кому можно верить, кто не оставит его в беде, поможет. Среди землян был один такой, только один. Он вступил в контакт, подарил величайшее благо, прекрасней которого нет ни в одном из существующих миров – возможность общения.
Сущность оставила ему подарок, от которого невозможно отказаться. А себе забрала его воспоминания, с которыми легче коротать вечность.
Эпилог
– Мама! Мамита! – на двух языках звал Айвидас. Надя поспешила на зов. Пухлые ручки схватили бутылочку, ротик жадно причмокивал, а глаза смотрели с признательностью, которой трудно ожидать от маленького человечка. Совсем ещё кроха, а глаза взрослые, словно малыш о чём-то думает. Надя – в который уже раз – удивилась. Он умеет думать?
Айвидас усмехнулся, не выпуская бутылочку изо рта. Иогурт, в который Надя добавляла ягоды земляники, пришёлся ему по вкусу. А думать он научился ещё до рождения.
В 163000 световых годах от Земли, между галактиками Столовой горы и Золотой Рыбы, в туманности Магелланово Облако светит звезда, которой земляне никогда не дадут название. Её жаркие лучи превратили бы Землю в пепел и развеяли по Вселенной. Они согревают живительным теплом планету мэзов. Он никогда её не увидит. Он изменился, слившись с земным существом, трогательно нежным, трогательно беззащитным. Он будет его любить, оберегать, заботиться, ведь он в какой-то мере его отец.
Прошлого для Айвидаса не существовало. Зато ему принадлежал целый мир, и в этом мире всходило солнце.