— Почему?
— Как и на любом производстве, там есть определенный процент брака. В производстве человеческого материала этот процент еще выше ввиду сложности организма.
— Что вы делаете с… — он выдавил из себя последнее слово, — браком?
— Приходится его ликвидировать, — спокойно ответил Звездин.
— Как ликвидировать? — Андрей открыл рот от удивления и ужаса.
— Так же, как мы ликвидируем чернобожников, бандитов или мутантов. Брак производства человеческого материала — это по сути та же мутация в результате неудачного фрактального деления. Вы же сами таким занимались в службе ликвидаторов, так?
— Да. Наверное.
— Ну вот. Мы делаем то же самое. На вас прямо лица нет! — Звездин совершенно не к месту улыбнулся. — Не переживайте вы так. Ликвидация происходит при спящем организме. Все случается максимально гуманно. Да и процент качества продукции неуклонно растет.
Минуту Андрей сидел молча, чувствуя, что концентрат не лезет в горло, а голова начинает кружиться. Он поднял тяжелый взгляд на партократа и заговорил сквозь зубы.
— Как вы можете? Это же не болванки. А люди.
— Мы можем точно так же, как могли вы в службе, — он пожал плечами и буднично выдавил себе в рот порцию из тюбика. — Мы это делаем не по злому умыслу, а только по причине строгой необходимости. Кто будет замещать ликвидаторов? Заводчан? Служащих? Кто будет заселять пространства серой зоны при необходимости?
Андрей покачал головой и вновь погрузился в раздумья. Внезапно в голове возник образ настольной игры.
— Вы так спокойно об этом говорите. Словно играете в шахматы. Люди для вас не люди. А лишь фигурки на поле.
— Честно признать, я не большой фанат шахмат, Андрей Викторович. Поэтому развивать ваши образные сравнения не хочется. Но одно сказать необходимо, — он поднял палец вверх. — Мы тут не в игры играем. А пытаемся выживать. Даже не так, нет. Мы пытаемся заставить человечество выжить. Человечество здесь — в гигахруще. А может быть и там — в том мире, — он несколько секунд думал о том, что сказать. — Я в курсе вашего разговора с Натальей Георгиевной и представляю ваше чувство относительно того, что вас в обвиняют в главном смертном грехе этого мира. Поэтому не стану разжигать ваши негативные чувства пустыми обвинениями. Ведь вы ничего не помните. Скажу лишь, что этот мир создал не я. И будь моя воля, я бы все это прекратил мгновенно. Однако, это мне одному не под силу. Поэтому я хочу сказать вам на будущее. Если у вас будет дилемма, что делать — строить свое уютное счастье со шторами и образом сына в самосборе. Или помочь всему человечеству. То вспомните всех тех, кто гибнет каждый день в этих самых самосборах. И тех, кого приходится умерщвлять после фрактальной установки, чтобы другие, те, которые все еще живут, имели эту возможность жить.
Звездин еще несколько секунд пристально глядел на Андрея. Затем молча поднялся и направился к выходу, оставляя мужчину наедине с недоеденным тюбиком концентрата на столе и мрачными мыслями.
46. Старая фотография
Через два дня после разговора в столовой Звездин зашел в восемь утра за Андреем и сказал тому следовать за ним. Сначала они шли обычным путем на завод по производству сырья, однако на одной развилке они поменяли направление.
— Куда мы идем? — спросил Андрей.
— Строительство макета оригинального ФУПа вчера закончили, — как бы невзначай ответил партократ. — Мы идем как раз туда. Посмотрим, как там все работает. И работает ли вообще.
По чистым коридорам с исправно горящими лампами и лестницам с правильно покрашенными перилами они почти целый час шли к искомому месту. Андрей издалека понял, что они пришли к помещениям бывшего завода, аналогичного тому, где работал он сам. На стенах все еще висели информационные стенды, правда пустые, а под потолком красовались яркие красно-желтые ордена. Проходная была закрыта толстыми железными листами и лишь по центру располагалась гермодверь. Их впустили внутрь, они прошли мимо поста ликвидаторов и направились по широкому коридору в сторону цеха. Оттуда уже доносились голоса рабочих и громкие разговоры. Открыв последнюю дверь перед макетом, Звездин пригласил Андрея войти первым.
— Прошу! — с улыбкой на лице произнес тот.
Чувствуя какой-то подвох, Андрей медленно сделал несколько шагов вперед и почти сразу забыл о Звездине, стоявшем позади него. Внутри огромного помещения, бывшего некогда заводским, сейчас прямо по центру стояло громадное сооружение. Сложенное из бетонных плит и блоков, оно представляло из себя правильный куб с тянущемся к нему связками кабелей и труб. Рабочие суетились в разных концах завода, а их речь эхом доносилась до ушей Андрея. Он смотрел на открытую дверь в кубе, прямо манившую его зайти теплым желтым светом, льющимся оттуда. Медленно ступая, он приблизился к ней, переживая сильное волнение, и зашел внутрь. Крики и разговоры рабочих снаружи тут же стали тише. Андрей находился в небольшой приемной с обитыми деревом стенами. Рядом со входом стоял коричневый стол, за которым сидела молодая красивая женщина и что-то печатала на механической машинке, которых Андрей не видел уже много гигациклов. Она перепечатывала что-то с рукописного листа и сначала не обращала внимания на вошедшего. Затем подняла взгляд и улыбнулась.