— Про себя говорить на самом деле? — уточнил Андрей.
— Ну да, конечно, — он отпил воды. — Чернобожники любят говорить про своего любимого Чернобога, благодать, вселенную. Тебе надо будет просто поддакивать. Мне здесь нужды объяснять ничего нет — сам услышишь.
— А если спросят чего? — тихо поинтересовался мужчина. — Мало ли неладное почуют. Может расскажешь мне про них, чтобы я знал?
— Там рассказывать нечего, ты и так все знаешь. Есть Чернобог. Существует он как-бы везде сразу, но нигде конкретно. Есть еще живое воплощение Чернобога, который как бы его сын, а как бы и он сам. Сынишка этот указывает людям, что хорошо, а что плохо. Партия, ликвидаторы, неверие — это плохо. Чернобог, церковь, жижа — это хорошо. А, еще начальники церковные — это очень хорошо и чуть ли не самое главное. Но ты об этом не упоминай. Просто помни, чтобы понимать их поведение. Весь мир создан Чернобогом и самосборы — тоже его рук дело. Через них он напоминает всем, что есть мир и кем создан. Черная слизь — его слезы и кровь. Хочешь причастится к нему, надо принять или обтереться этой дрянью. Что еще?
Он почесал затылок, вспоминая свое прошлое.
— На проповедях своих они повторяют одно и то же — то, что я только что тебе рассказал. Только делают это в красивой интересной форме. Язык у проповедников подвешен что надо. Поэтому не покупайся на их сказки.
— Не буду, — Андрей мотнул головой для убедительности.
— Собор — это та же церковь, но очень большая. Там у них почти все, что надо для автономного существования. Поэтому и расположились они так далеко. На причастии они снова будут рассказывать о том, что неверие — плохо и грешников покарают, а Чернобог — лучше всех, и надо выпить слизи, чтобы его познать, — он вновь задумался. — Только тебе этого момента ждать нельзя. Пацанов наших надо найти до причастия. Уяснил?
— Да, наверное.
— Я тебе самое важное рассказал, остальное сам можешь додумать. Чернобожники — слабоумны и могут спорить на пустом месте. Готовы друг другу глотку перегрызть, если окажется, что их взгляды немного не совпадают. Самое главное — выражать верность этой вере. И кивать головой, когда говорит старший.
— Как я их найду там? Сыновей наших? — задался вопросом Андрей. — Я же не могу ходить и спрашивать, где они.
— Собор должен напоминать это место, — он обвел рукой комнату. — Заставу то есть. У них там есть библиотека, есть столовая для приема концентрата, а есть кельи. Это те же жилые ячейки, но там сразу много человек живет. Юных чернобожников заставляют либо работать на производстве, либо учить молитвы. Поэтому искать детей надо там. Мне кажется, лучший способ будет пойти в библиотеку и напроситься внутрь, чтобы почитать их брошюры или книги — они там свитками называются.
— Свитки — они же скрученные, нет?
— Наверное. Но у них там все так. Книги — это свитки, жилячейки — кельи, гигахрущ — вселенная, и прочее. Они так пыль в глаза дурачкам бросают. Так вот, тебе надо будет прийти туда и сказать что-нибудь в духе «Хочу свитки почитать, чтобы лучше понять Чернобога и вселенную. Так, мол, и сяк, ликвидаторы-уроды отобрали все, что было. Очень хочу быть послушником в келье». Или что-нибудь в этом роде. Ты к паломникам завтра присоединись и послушай их, о чем они говорят. Потом на месте сам сообразишь.
Андрей неуверенно покачал головой.
— Как-то все просто звучит и неопределенно. Боюсь я что-то.
— Это сейчас так. Ты главное лишнего не болтай. Притворяйся идиотом, тебе для этого даже стараться не придется. Просто выпучивай глаза, как ты обычно делаешь. Там все так делают.
Обиженный Андрей проследил за тем, как Михаил покопался в сумке и извлек оттуда бутылку с серебристой жидкостью, открыл крышку и сделал глоток. Послышался стон удовольствия.
— Ты, значит, тоже идиотом был? — внезапно спросил Андрей, отчего Михаил даже поперхнулся.
— Чего?! — почти взревел тот, услышав любимое оскорбление, направленное против него самого.
— Ты говоришь, что там все идиоты и глаза пучат. А ведь сам когда-то был чернобожником.
Налитые яростью глаза постепенно успокаивались. Вскоре на лице Михаила появилась кривая улыбка.
— Ну был, да, это правда, — он сделал еще глоток. — Но хватило мозгов уйти из этой лавочки.
— Почему вообще пришел к ним?
Михаил рассматривал бутылку с блестящей жидкостью и катал пробку по столу. Он почесал затылок и вздохнул.
— Было у меня тяжелое время в ликвидаторах. Служил без отдыха целый гигацикл. Гонял по этажам, блокам, бесконечные тревоги. Кучу сослуживцев потерял. Потом гвоздик этот проклятый. У нас были занятия с политруком, объясняли основные моменты и даже что-то понятно было. Но некоторые вещи — хоть убей, никто растолковать не мог, — он покрутил пробку в руке. — Скажем, присылают сводку и прогноз по самосбору — говорят, безопасно. Мы идем на новый этаж, а там нас заливает и двоих сразу нет. А потом поймали как-то раз чернобожника — весь в черных пятнах, даже глаз черный, — Михаил бросил страшный взгляд. — Решили отправить его наверх в центр исследований. А он и говорит: «Вы меня сейчас не сможете отправить, потому что самосбор будет». И действительно — через двадцать минут все казармы заливает слизью и монстрами. Два часа потом чистили, троих потеряли. Повели его в блок А, чтобы на магистральном лифте прямиком в НИИ отправить, а он нам советует: «Вы меня здесь не ведите, поднимитесь на семь этажей вверх. Самосбор будет». Тот путь и правда заливает самосбором, только мы уже выше были по его совету. Мы у него спросили, как он это все определяет. А тот и сказал, что после того, как слизи принял, может чувствовать Чернобога. «И вы приходите к нам. Объясним вам, из чего состоит вселенная», — он вновь почесал затылок и отпил из бутылки. — Тогда и заинтересовался.
— А что с этим чернобожником потом было?
— Довели до блока А, передали в руки другому отряду. Что дальше было с ним — не знаю. Я указал об этом в отчете, но мне на него ничего не ответили.
— И много там таких? — после паузы спросил Андрей.
— Много. Каких я только уродов не повидал. Один сильный, как та обезьяна, которую мы убили. У другого глазницы размером с мой кулак стали и в каждой по десять зрачков. Один мог людей сквозь стены чувствовать. Еще один, говорят, мысли читал. Но тот умер очень быстро — слишком много узнал, видать.
— Это отчего все? Из-за слизи?
— Конечно. Пьют ее, втирают, отдельные смельчаки или пленники, скажем, ванны принимают.
— Но она же токсична! — поморщился Андрей.
— Конечно, — кивнул Михаил. — С ранних лет объясняют, что даже испарения черной слизи вызывают необратимые последствия и могут убить. Только действует слизь по-разному. Кого-то капля убивает, а кто-то может стакан этого дерьма выпить и стать другим.
— Мысли читать? — полушепотом спросил заинтригованный Андрей.
Михаил поднял на собеседника загадочный взгляд и ухмыльнулся.
— А почему не получить десять лишних глаз? Все, как ты, думают. Этим Чернобог и привлекает. Тем, что переполненных страхом и незнанием людей влечет возможность возвыситься над этим всем. Понять самосбор. Ты бы сам не хотел знать, когда он будет и где?
— Не знаю… — искренне ответил Андрей и, не придумав ничего лучше, спросил: — А ты почему не принял слизь? Побоялся?
— Меня заставили шпионить — докладывать о том, что происходило у ликвидаторов, — он замолчал на несколько секунд и добавил. — И да, боялся. Черная слизь — жуткая дрянь. Ты можешь предсказывать самосбор или читать чужие мысли, но теряешь человеческое. Да и потом… — он выплеснул в рот еще одну порцию серебрянки и задумался. — Со временем я понял, что Чернобог — никакой не бог. Бог, может, и есть. Как существует самосбор, и черная слизь, и чудовища. Да только сомневаюсь я, что этому вселенскому богу нужно шпионить за безбожниками при помощи таких как я. Или организовывать нападения на заставы ликвидаторов, чтобы разжиться оружием и медикаментами, — он отрицательно помахал головой. — Слишком по-человечески все это. Да ты и сам завтра увидишь.