— Где Саша? Он с Артемом Павловичем?
— Трудно сказать, — Михаил пожал плечами. — Сам сейчас об этом думаю. Сомневаюсь, что он бы потащил с собой молодняк в собор. Хотя не исключено, — он поднял на собеседника задумчивый взгляд.
— А посты? — спросил Андрей. — Может он ликвидаторов встречал?
— Нет, — он мотнул головой. — Он не умеет обращаться с оружием, его бы не отправили. Там одно из двух… — он вновь погрузился в мысли. — Либо эвакуировался в другую точку чернобожников. Либо… его взяли ликвидаторы. Хотя мне бы сообщили, наверное. Странно все это.
— Зачем он ликвидаторам?
— Как зачем? — после нескольких секунд молчания ответил проводник. — На коррекцию. Или утилизацию.
Андрей не стал больше ничего спрашивать, а лишь стал дожидаться дальнейших действий Михаила. Тот еще с минуту молча стоял на том же месте, прогоняя в голове какие-то мысли. Затем, будто очнувшись, взглянул на Андрея и мотнул головой в сторону выхода.
— Пойдем. Тут больше нечего ловить.
Покинув помещения, исписанные цитатами из священных книг и изуродованных кровью и пулевыми отметинами, они двинулись в сторону жилых этажей. Вскоре после выхода они сняли противогазы и шли с покрасневшими от резины лицами. Действие таблеток давно закончилось и Андрей чувствовал, как на него все сильнее давили усталость и желание спать. С другой стороны он ощущал легкость от того, что его легенда сохранилась. Глядя вслед проводнику, он позволил себе улыбнуться — он не представлял, как бы искал Колю один.
Оставшееся время до утра они провели в ячейке недалеко от стояка-выхода на жилые этажи. Когда гермодверь закрылась, Андрей сел на старый диван и заглянул в вещмешок — еды не осталось. Он хотел было попросить у проводника, но тот сидел на стуле в углу с таким видом, будто пытался решить важную задачу. На удивление, тот не стал доставать бутылку с алкоголем. Разглядывая Михаила, Андрей уснул, но через несколько часов пробудился от звука будильника на часах. Проводник все так же сидел в углу и, казалось, даже ни разу не пошевелился. Андрей достал бутылку воды, вылил ее в ладонь и протер затекшее уставшее лицо. Шевелиться от проделанного пути было тяжело из-за тяжести в ногах и спине. Обтерев лицо рукавом, он почувствовал на себе взгляд Михаила. Тот смотрел из угла красными от усталости глазами. От продолжительного взгляда Андрею стало не по себе — Михаил будто-бы чувствовал, что его обманули.
— Чего? — прервал тишину Андрей.
Проводник не ответил сразу. Все так же сверля взглядом собеседника, он молчал.
— Мне надо будет навести справки, — наконец произнес он. — По поводу атаки на церковь и выживших. Потом решим, что делать дальше.
— А мне? Что мне делать с Колей?
— Я уже говорил. Свяжись со службой ликвидаторов. Спроси у них, когда точно открылась гермодверь. В зависимости от их ответа будем думать, — он вновь задумался. — Автоматы оставим здесь под ванной.
— А если украдут?
— Купим новые. Ты это… Талоны не трать особо. Очень скоро они могут вновь понадобиться. Либо на оружие, либо на информацию. Уяснил? — его собеседник кивнул. — Возвращаемся на жилые этажи и живем дальше как обычно. Ходи на работу, глупости не делай.
— Какие, например?
— Любые. Языком не трепли, — в голосе послышалась злость. — А то знаю я вас. Пороху нюхнете и в героев превращаетесь!..
— Нет, я не буду! — поспешил заверить его Андрей.
— Поднимаемся наверх, дальше идем порознь, — продолжил инструктировать Михаил. — Вопросы есть? — собеседник немного подумал и отрицательно помотал головой. — Тогда давай сюда автомат. Спрячем его. А дальше на выход.
Спустя полчаса Андрей с уставшим видом одиноко брел по освещенным коридорам гигахруща навстречу работникам и служащим, которые почти не обращали внимания на мужчину с вещмешком. Глядя на других обитателей общежития, Андрей вдруг поймал себя на мысли, что эти незнакомые лица почему-то навевали на него еще большее одиночество, чем пустые неосвещенные коридоры серой зоны. Перед глазами возникло лицо сына. Поправив лямку, он ускорился.
21. Особо важное лицо
Закрыв гемродверь своей ячейки, он обессиленно рухнул на диван. Просидев несколько минут, он вдруг почувствовал стойкий вонючий запах, на который до этого совершенно не обращал внимания. Он не мылся неделю и вся одежда пропиталась потом, который местами оставил на одежде белые разводы. Надо было сходить в душ, но его давили усталость, недосып и новое чувство глубокого отчаяния. Эффект от черной слизи, которую он вдыхал в молельном зале собора, постепенно сходил на нет и та легкость, которую даровала отрава из самосбора, тоже пропадала. На место ей приходило сильное чувство упадничества — будто все пропало и ничего нельзя было изменить. Сам того не понимая, он морщился от негативных мыслей, которые густой кашей заняли его разум. Закрыв глаза, он отключился на несколько часов.
Когда его веки поднялись, мышцы и голова болели, словно он перепил серебрянки. Медленно встав, он направился в ванную комнату и там стянул с себя грязную одежду и залез под еле теплую воду, которая желтоватыми потоками смывала с него последствия похода длинною почти в цикл. Андрей оставил лежать грязную одежду на полу, не имея сил поднять и замочить ее. Из зеркала на него смотрело уставшее небритое лицо с синяками под глазами. Он смочил лицо водой и принялся за бритье.
Через десять минут он стоял полностью свежий — умытый, побритый и в чистой одежде — рядом с терминалом связи. Включенный экран горел тусклым светом, который выделял темные буквы меню. В списке служб гигахруща на первом месте стояли ликвидаторы. Глядя на их логотип, Андрей никак не мог определится, что им написать. Размышляя над текстом сообщения, он решил позвонить. Щелкнув несколько раз по клавиатуре он вновь завис, не решаясь нажать кнопку вызова. Сердце в груди стучало из-за волнения и, вероятно, усталости. Наконец, послышался очередной щелчок и гудки вызова. Ответили почти сразу. На экране высветилось желтоватое окошко с размытым силуэтом в противогазе.
— Дежурный ликвидатора на связи. Слушаю! — послышался металлический голос из динамиков.
— Здравствуйте! — напрягая голос, поздоровался Андрей, словно мужчина на том конце провода плохо его слышал. — У меня сын пропал. Во время самосбора. Я ушел до пищеблока, а когда пришел — его нет.
— Когда пропал? — загремел голос ликвидатора. — В вашем блоке не было самосбора.
— Был, но давно. Как давно это было? — спросил он сам себя. — Вы проверьте. У вас должно быть написано.
— Ждите, — отрезал дежурный и отключил камеру.
На экране возникли логотип ликвидаторов и надпись «Ожидайте возобновления сеанса связи». Андрей протер лицо ладонью и неожиданно ударил себя по лбу.
— Дурак!.. — сквозь зубы прошипел мужчина. — Надо было завтра позвонить. В голове каша…
— Все верно, — вдруг отозвался терминал. На экране вновь был дежурный. — Смирнов Николай Андреевич покинул жилую ячейку, — он зачитывал справку с собственного экрана, — и отправился в неизвестном направлении, — ликвидатор остановился, пропуская информацию, которую не следовало разглашать. — Его данное местонахождение неизвестно. Считать без вести пропавшим.
Наступила пауза. Андрей плохо понимал, что ему хотели сказать.
— Что вас интересует? — зазвенели динамики.
— Мне интересно знать… — он собирался с мыслями. — Мне хочется знать, когда он точно ушел. Понимаете, я ушел ненадолго, до ближайшего пищеблока. Потом самосбор. А когда пришел, его нет. Так вот, вы бы не могли сказать, когда дверь точно открылась — до или после самосбора? Когда мой сын точно ушел? Покинул ячейку?
Дежурный на том конце провода замолчал на несколько секунд, затем буркнул:
— Ожидайте!
И вновь на экране возник логотип службы ликвидаторов. На этот раз ждать пришлось дольше. Андрей покорно стоял возле терминала, ожидая вновь увидеть дежурного, но его все не было. Он оперся на корпус устройства, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Экран загорелся.