Ликвидаторы были щитом и надеждой жителей гигахруща, но сами гигахрущевцы шли в эту службу неохотно. Некоторые поговаривали, что когда служба создавалась, все понимали, что для вступивших это был билет в один конец. Поэтому набор осуществили в обязательном порядке — все мужчины определенного возраста участвовали в лотерее, где выигрышный (или, вернее сказать, проигрышный) билет означал вступление в ряды новой службы по защите обитаемых этажей. Сколько выжило тех «счастливчиков» неизвестно, но живых свидетелей первого набора никто не встречал. О таких только слышали через знакомых коллег, у которых был дальний родственник, который как-то раз пересекся с тем, кто как раз был первым ликвидатором.
Партия сделала все, чтобы повысить престиж и популярность службы. Они проводили агитационную работу в школах и коридорах, расклеивая красивые плакаты. По телевизору демонстрировали пропагандистские сюжеты о сложности и важности их работы. Несколько гигациклов назад они даже выпустили игровую приставку к телевизору с одной единственной игрой, где игрок в роли ликвидатора уничтожал бесчисленные полчища самосборных чудовищ и врагов всего цивилизованного гигахруща. Делалось это с одной целью — привлечь молодое поколение. Ничего так не привлекало молодой сильный организм, как яркие картинки на экране телевизора. И выпускники школ подписывали заявку на вступление в ряды ликвидаторов, чтобы стать героями гигахруща.
В основном же, насколько знал Андрей, в ликвидаторы шли от безвыходности или безнадеги. Затяжная депрессия, злоупотребление наркотическими веществами и алкоголем, проблемы в семье или же ее отсутствие — вот основные причины, почему люди отправляли заявку на вступление в службу ликвидаторов. Когда жизнь теряла смысл, а перспектива умереть не казались такой страшной, они меняли рабочую одежду на защитный костюм и огнемет.
У сторонников теории, что ликвидаторы являлись продолжением самосбора и часто противников этой службы было свое объяснение. Они уверяли других, что вступившие в ряды отправлялись прямиком на утилизацию. По причине того, что рекруты не представляли собой какой-либо ценности как человеческий материал, от них просто избавлялись, то ли пуская на мясо, то ли разбирая на органы для партийной верхушки.
Вот об этом и думал Андрей, стоя в нерешительности на лестнице перед большой эмблемой ликвидаторов на стене. Держась за поручень на последней ступени, он никак не мог сделать еще один шаг, чтобы ступить на площадку и двинуться в сторону бронированной двери в дальнем конце коридора. Видимо, его заметили и вскоре из расположения ликвидаторов вышел охранник с автоматом наперевес. Держа Андрея на прицеле, он прогремел голосом сквозь фильтр противогаза.
— Чего здесь встал?
— Я вступить хочу, — испуганно ответил Андрей. — Я отправлял заявку, мне сказали прийти сюда.
— Имя?
Мужчина представился и ликвидатор приказал ему подняться в коридор и ждать там. Проверив его имя, боец вернулся.
— Заходи, тебя там встретят.
Андрей кивнул и без лишних слов быстрым шагом направился ко входу в казармы. Бронированная дверь с бойницей щелкнула и открыла проход для прибывшего пополнения.
35. Настоящее и прошлое
Ореол таинственности начал быстро осыпаться сразу после того, как Андрей попал внутрь. Его проверили, досмотрели вещи и отправили на комиссию, которая представляла из себя несколько смежных кабинетов. В первом он разделся, отдал свои вещи, его остригли, вымыли в душевой кабине с мощным напором, где вода с чистящими веществами била со всех сторон. Во втором его осмотрели доктора в противогазах, провели экспресс тесты на заболевания и медицинские отклонения. В третьем еще один доктор с резиной на лице провел ряд тестов на физическую подготовленность, а в четвертом меньше чем за двадцать минут определили и его интеллектуальное развитие. В пятом кабинете ему наконец-то выдали комплект формы и заставили подписаться в нескольких бумагах, не давая времени на чтение. В последнем шестом сидел председатель комиссии, который на экране компьютера молча ознакомился с результатами тестов и сухо поздравил Андрея со вступлением в ряды ликвидаторов, а дальше без всякой угрозы в голосе сообщил, что в случае нарушения приказов его самого могут ликвидировать. Прежде чем Андрей успел что-либо спросить, ему приказали направиться в свое расположение.
Внутренние помещения казарм ликвидаторов тоже мало чем отличались от основного гигахруща. Все те же стены и потолок, те же трубы и провода, та же местами обколупавшаяся краска. Главное отличие состояло в том, что на дверях ячеек висели не привычные номера, а названия комнат, говорившие о ее предназначении. Расположение учебного отряда Андрея тоже представляло из себя обыкновенную ячейку с той лишь разницей, что вместо привычной мебели там стояли несколько трехъярусных кроватей с тумбами между ними. Оглядев расположение отряда с безразличными сослуживцами, Андрею на ум пришло сразу два воспоминания — первое из собора и второе из заброшенной заставы на нижних этажах. Ни одно из тех мест не вызывало теплых чувств и эти ассоциации переносились на расположение учебного отряда.
Андрей кивнул в знак приветствия и сел в углу комнаты. Почти все койки уже были заняты, оставалось дождаться еще пару человек. Рекруты в массе своей были молоды, но уже отличались следами морального или физического разложения. По их лицам и телам можно было более или менее определить, кто чем занимался и от чего страдал — несколько алкоголиков; измотанные физическим трудом заводчане; хилые юнцы, не отличавшие высокими результатами в школе; вечно грустные лица, страдающие от затяжной депрессии; да три-четыре мужчины, которые, как и Андрей, может быть, пришли туда по причине одиночества или проблем в семье.
Мало-помалу рекруты начинали разговоры и находили общие темы. Под конец дня в расположении стало достаточно шумно из-за бесед, которые вели на койках, скамьях и помещении кухни, где стоял длинный стул со стульями. Андрея также пытались привлечь к разговору, но он отвечал кратко, ни показывая никакого интереса. От него быстро отстали, видя, что того гораздо больше привлекали плакаты на стене. Развешанные в ряд напротив коек они представляли краткую информацию об оружии, средствах защиты, порядке действия в разных ситуациях и опасности, которая может исходить от всевозможных последствий самосбора.
На следующий день начался учебный период и их отряд в составе двадцати человек изучал примерно то же, что Андрей видел на плакатах. Половину цикла они работали со средствами защиты и бесконечно, до одури тренировались в том, чтобы надевать противогазы, защитный костюм и ботинки на скорость. Затем заправляли и разряжали распылители с химическими веществами для ликвидации самосбора, и проводили быстрый ремонт. Другую половину цикла они разбирали, собирали, заряжали и разряжали разные виды оружия — пистолет, автомат, огнемет, гранатомет и учили разницу между разными видами гранат. Следующие несколько суток они учились порядку действия в группе — собирались по тревоге и двигались по территории казарм в боевом порядке. Под конец цикла они проводили все время на территории бывшего завода, переделанного под полигон. Там они учились бороться со слизью, мутантами и чудовищами самых разных видов.
Свободного времени у них просто не было — каждая минута была расписана и занята чем-то. Так что когда рекруты возвращались обратно в расположение, единственной мыслью было выспаться. Андрею такой порядок вещей нравился. Плотный график и постоянно загруженность не позволяли думать о том, что он недавно пережил. Когда им приказывали выучить инструкцию или выписку из устава, Андрей вгрызался в строки словно буквы и слова могли утолить его голод. Он зубрил их до одури так, что, закрывая глаза, видел целые страницы перед собой и мог в точности вспомнить даже типографский брак на бумаге — в каком столбике, на какой строке и в каком точно слове плохо пропечаталась буква. Из-за этого другие курсанты криво смотрели на Андрея, потому что тот без запинки отвечал на любой вопрос инструктора и понимал, как работает оружие и оборудование, когда другие еще не знали, с какой стороны к нему подступить.