В зале в этот момент стало неспокойно. Ученые стали тихо высказываться об услышанном и перекидываться друг с другом отдельными репликами. Когда стало поспокойнее, женщина продолжила.
— Но это лишь догадка, я повторюсь. По моему мнению, нам стоит готовиться к усилению привычных самосборов и ожидать, ну скажем… — она наклонила голову и некоторое время молчала. — Залитию в сто этажей. Разовое или поочередное. Или, скажем… Залитие узких пространств типа вентиляционных или мусоропроводных шахт. Или вообще — трубопроводов. На борьбу с такими последствиями не хватит ни сил, ни средств.
Андрей чувствовал нарастающее внутри него напряжение от услышанного. Выдержав паузу, ученая сделала заключение.
— Поэтому, если мы хотим жить, надо быстрее что-то делать.
44. За что вы меня ненавидите?
Вновь стало неспокойно — поднялся ворох отдельных обсуждений.
— Товарищи! Товарищи! — Звездин встал и оглядел зал. — Прошу вас сохранять порядок собрания! У вас будет время обсудить услышанное!
Хотя Звездин казался Андрею железным авторитетом, бурные разговоры затихли не сразу. Партократ оглядел всех присутствующих и, не дожидаясь абсолютного порядка, опустился на свое место.
— Ученые, — с доброй улыбкой на лице произнес тот и махнул рукой.
Вскоре в зале вновь стало тихо и эти воспользовался Андрей.
— Вы знаете, почему возникают монстры? Слизь? Туман? Шорохи?..
Он перечислял все самые распространенные последствия самосбора и хотел назвать еще один, но Наталья Георгиевна тут же стала отвечать на его вопрос.
— У нас опять же нет определенного мнения на этот счет. Если избегать детального разбора существующих теорий и привести их к определенному знаменателю, то… — она задумалась на несколько секунд. — В общем, фрактальные волны создают пространство или объекты на основе уже имеющихся, внося при этом в них определенные изменения. Изменения эти тоже не возникают из ниоткуда, а являются последствием взаимодействия разных волн. Первое соединяется со вторым и возникает нечто третье. Скажем, кальмары, или, вернее сказать, люди-осьминоги, возникли на основе двух живых организмов — людей и осьминогов. Фрактальные волны взяли у первых основу в виде тела, но полностью поменяли организм, добавив к человеческому телу элементы и природу осьминогов.
— Кто такие осьминоги? Не слышал о них, — признался Андрей, вспоминая пособия ликвидаторов.
— Это такие животные из прошлого мира, — вступил в дело Звездин. — Большая склизкая голова с парой глаз и восемь щупалец. Жили в водных пространствах и отличались удивительными способностями, в том числе интеллектуальными. Один военный институт, расположенный рядом с НИИ альтернативной энергии, занимался изучением этих животных с возможностью дальнейшего их использования в военных целях.
— Да, все верно, — продолжила ученая. — После аварии все осьминоги умерли по причине банального голода. А вот их части остались жить в самосборе, — она вновь замолчала. — Так о чем я говорила?
— Об эволюционных процессах, — напомнил Звездин.
— Да, точно. И все живые организмы или, вернее сказать, их элементы или образы взаимодействуют друг с другом во фрактальных волнах самосбора и появляются в нашем мире при накоплении определенной критической массы. Происходит непрерывный процесс изменения. Поэтому твари становятся больше, опаснее, умнее.
— Вы Андрею Викторовичу о черной слизи расскажите, — послышался чей-то голос из зала. — Тем более, это ведь ваша теория.
— Да, все верно, — она смущенно улыбнулась.
— Так что такое черная слизь? — спросил Андрей.
— Есть такой научный принцип о том, что ничего не приходит из ниоткуда и не уходит в никуда. Хотя Бауман, Сакадзе, а затем и Победоносцев смогли пошатнуть этот принцип, создав неевклидовы фрактальные пространства. Но дело в том, что самосборы, как результат появления подобных пространств, включает в себя черную слизь и я предположила, что она является компенсатором в ответ на появление фрактальной материи. То есть уравнителем в неевклидовых пространствах, где материя может бесконечно множиться. Дело в том, что мы подсчитали массу черной слизи после появления самосбора и пришли к выводу, что ее хватает ровно настолько, чтобы избавиться от остальных активных или полуактивных элементов. Скажем, если собрать всю слизь после конкретного самосбора и заполнить ею бассейн или ванну, то ее хватит ровно на то, чтобы, скажем так, переварить всех чудовищ, грибы и нейтрализовать дисперсные проявления в виде тумана, например. Хотя это, конечно, невозможно в естественных условиях, но мы считаем, что самосборы и их последствия регулируются таким образом. Я бы даже сказала, что весь гигахрущ, как относительно замкнутая экосистема, саморегулируется через черную слизь.
— Наталья Георгиевна, вы недоговариваете, — с улыбкой произнес Звездин.
— Почему? — искренне удивилась она. — Я что-то забыла?
— Конечно. Ведь ваша теория в том числе касается и конца этого мира.
— Ну она опять же голословная, — ученая вновь посмотрела под ноги.
— И все же? — мотивировал ее партократ. — Андрею Викторовичу будет полезно это знать.
— Как один из вариантов развития нового этапа самосборов я предположила тотальное залитие или увеличение объема черной слизи, которую станет тяжело перерабатывать. Понимаете, люди ведь тоже являются продуктами фрактальной сущности.
— Как это? — остановил ее Андрей. — Ведь люди… Они же пришли из того мира. Разве нет?
— Это правда, но относительно ограниченное количество. Сейчас только по приблизительным подсчетам в гигахруще может обитать до двадцати миллиардов людей. Это самые скромные подсчеты. И абсолютное большинство — это продукты фрактального воспроизводства.
— Но ведь это в других секторах? Почему черная слизь должна залить наше общежитие. Ведь наш сектор — нулевой, — сказал Андрей и вдруг почувствовал едкие сомнения.
— Так ведь у нас тоже полно людей, которые появились в результате первичных трансформаций зарождающегося мира. Или тех, которые мы воспроизвели в ФУПах.
Андрей открыл рот от удивления и стал переводить взгляд с выступающей на партократа.
— Вы копируете людей? Зачем?
— Чему здесь собственно удивляться, Андрей Викторович? — растянувшись в улыбке, спросил Звездин. — Конечно, мы их копируем. У нас в иные сутки бывает до сотни погибших в результате самосбора или по другой причине. Если б мы не стали использовать ФУПы для воспроизводства населения, то наше общежитие к данному моменту уже стояло бы на грани вымирания. Примеры других секторов тому подтверждение.
— Так вы поэтому мешаете людям… — Андрей остановился, думая, как продолжить. — Переезжать. И менять работу.
— Да, конечно. Хотя не только. Тут несколько факторов.
— Мне не стоило об этом говорить, да? — виновато спросила Наталья Георгиевна.
— Нет-нет, что вы! — Звездин успокаивающе помахал рукой. — Андрей Викторович должен знать все, что знаем мы, — он подмигнул гостю НИИ.
В голове вдруг закружились мысли — сначала одна, затем целый ворох — и Андрей почувствовал, как быстро теряет спокойствие. У него даже закружилась голова.
— Так это значит… Получается, что в другом секторе есть мой сын? Значит, их там много?
Он посмотрел на выступающую, но та перевела взгляд на Звездина, не понимая, о чем идет речь.
— Да, все верно, — ответил партократ. На этот раз серьезно. — Там может быть целая сотня копий вашего сына в различных секторах гигахруща. Где-то он будет повыше, где-то пониже, где-то с другим цветом глаз. Я, кстати, еще сильнее взволную вас, но где-то там может быть ваша супруга. Живая. Целая и невредимая. Но тут мне стоит вас сразу разочаровать. Как правильно упомянул Игорь Сергеевич, в других секторах живут точно такие же люди, как мы, но совсем другие. Николай в секторе ноль-ноль-один будет лишь внешне вашим сыном. И, кстати, у него есть свой отец, которого тоже зовут Андрей Викторович. Поэтому не обольщайтесь. И не тешьте себя надеждами. Ваш сын погиб. Его забрал самосбор.