Казалось, клятва исцелила, успокоила Джаянти. Харта страшился дождей, с тревогой смотрел в небо, но и когда настала зима, Джаянти редко уходила одна, почти не пропадала в чаще. Вместе с Хартой шла к роднику, и они часами сидели там, у бегущего потока. Капли барабанили по листьям, стекали по коже, полноводный ручей бурлил вокруг камней, а Джаянти рассказывала. Лишь изредка ее голос ломала боль – почти все время он тек спокойно, ровно, как колыбельная в сумраке леса. Вновь и вновь Джаянти объясняла, что их души хранит вода, и она же зовет их в путь: «Солнце и кровь – опоры жизни, а вода – основа души, но не у всех, лишь у нашего рода». Харта слушал о чужих землях, о других ракшасах и их обычаях, и думал: «Я помогу. Смогу помочь. Иначе зачем я рядом с ней?»
Луна росла и убывала, время шло. Дожди кончились, и однажды Харта проснулся от одиночества, от тягостной боли в сердце.
Выбрался из-под покрывал, огляделся. Джаянти не было рядом, комната казалась пустой. Сундуки и корзины, полузабытая утварь в углах, – все стало ненужным, лишним.
Выглянул в окно – туман тянулся над долиной, горы тонули в облаках. Прислушался и понял: Джаянти далеко, отправилась вниз по течению реки, ушла ночью, пока он спал.
Харта замер, чувствуя, как с каждым мигом разрастается мрак в сердце. Но мысли не замутились, звучали ясно: «Оставила меня. Не хотела, чтобы шел следом».
Но разве Харта мог удержаться на месте? Выбежал из дома, кинулся вниз по тропе, к ручью, и дальше, дальше. В невидимой дали, за холмами и лесом, Джаянти сияла словно второе солнце, и Харта знал, куда бежать. Спешил, мчался, что было сил, останавливался лишь, чтобы добыть крови. Но не мог догнать – Джаянти всегда была впереди, недостижимая.
Море встретило его покоем, едва ощутимым ветром. Харта долго бродил по пристани, расспрашивал рыбаков и торговцев. Но уже знал – Джаянти нет на острове. Уплыла, не простившись.
Ночь застала его у кромки прибоя. Терзаемый жаждой, он сидел неподвижно, смотрел в темную даль. Прислушивался снова и снова – но не мог различить голос родника. Время еще не пришло.
Клятва жерновами давила на плечи. Он не мог продолжить путь, не мог догнать Джаянти.
Когда он молился в последний раз? Десятки, сотни лет прошли с тех пор? Протянув руки навстречу волнам, Харта прошептал:
– Время придет, и я найду ее. – Море обдало его брызгами, принимая новую клятву. – И пусть она найдет свою душу.
Все потоки
Жизнь изменилась, когда приплыл чужак.
Его лодка, – огромная, с высокими бортами, – обогнула мыс, устремилась к морской стоянке. Ветер едва дышал, не мог раздуть паруса. И гребцов не было, и все же лодка шла, приближалась, лениво кренилась с боку на бок. Должно быть, ее влекли глубинные духи, – течение стало иным. Водоросли колыхались, дрожал солнечный узор на воде, а бирюзовая гладь преломлялась, наливалась синевой до самого горизонта.
Стоянка качнулась на волнах, дома-лодки зашатались, заскрипели канаты, протянутые от жилища к жилищу. А потом все стихло – будто примерещилось. Чужой корабль застыл, а от него отделилась лодка, обычная, не больше рыбачьей плоскодонке. Солнечные брызги разлетались под ударами весел, окатывали гребца, и даже издалека можно было различить между скамьями набитые мешки с поклажей.
– Дух моря вернулся, – так старая Аме сказала Назке.
Тогда все и началось.
Нет. Раньше.
Все началось накануне, когда Назка потерял свирель.
В тот день он со старшими братьями ушел в открытое море. Уплыли так далеко, что берега скрылись из виду, а солнце успело подняться высоко, стало жалящим, жарким. Прозрачная вода переливалась зеленью в глубине, и было видно, как там ходят косяки юрких теней. Хотелось нырнуть, выследить большую добычу, подкрасться с гарпуном. Но Назка знал – не получится. Даже самые сильные и отважные не добирались тут до дна. Слишком глубоко.
Ракушки-грузила утянули сеть вниз, но и с сетью сперва не было удачи. Закидывали снова и снова, растягивали между лодками. Не зря. Сперва одна лодка заполнилась рыбой, а потом и вторая. Вернулись радостные, с песней подплыли к стоянке, а уже перед сном Назка понял, что свирель пропала. Лишь перетершийся шнурок свисал с пояса.
«Не найдешь тут, – сказал старший брат, когда Назка принялся искать, заглядывать под мотки веревок. – В открытом море потерял, я еще там увидел, что пропала твоя дудка».