– Я много думал об этом, – сказал Сарвеш, глядя на первые звезды – еще неяркие, робкие. – Много-много думал. Ручьи впадают в реки, реки текут в море, морские течения смешиваются друг с другом. Так если убить человека в открытом море, обратить его там, где лишь вода… Тогда его душа будет бескрайней, верно? Он услышит ее во всех потоках земли, сможет отправиться, куда угодно, никогда не растеряет себя! Тирта меня спрашивал: «Что, если не выйдет?» И я ему ответил, поэтому и ищу человека из вашего народа. Мне нужен тот, для кого море – дом. Ведь если не выйдет, мы останемся в море на долгие-долгие годы.
Назка не знал деда, тот умер до его рождения. Каким он был, как говорил с Сарвешем? И Аме, что она делала тогда? Сидела ли в стороне или спорила? А их дом, стоял ли он на большой лодке, или на крохотной, где двое с трудом умещались под навесом? Назка пытался представить это, и не мог, мысли разлетались.
Лишь одна крутилась, настойчивая и неотвязная.
– Скажи, – проговорил Назка, – ты не дарил Аме свирель? Красивую, медную?
– Уже не помню, – Сарвеш махнул рукой, – я много что им подарил, и Тирте, и Аме… – И вдруг встрепенулся, схватил Назку за плечо. – Постой! Я столько говорил о твоей семье, но ты ни разу не спросил ни о ком, только про свирель! Не думай, не осуждаю, – добавил так поспешно, будто ждал возражений или обиды, – эта жизнь минула, о ней нечего жалеть. Но то, что осталось от прошлого – важно, очень важно. Я столько рассказал тебе, и ты не скрывай!
Назка и не думал скрывать.
Странно, как легко текли слова. Дома Назка не смог бы говорить так гладко, споткнулся бы о снисходительный взгляд, упрек или усмешку. Но Сарвеш не прерывал его ни звуком, ни жестом, лишь улыбался все шире, обнажая клыки. Грусть больше не струилась в воздухе, и ночь казалась светлей.
Когда Назка замолчал, Сарвеш до боли сжал его плечо и сказал:
– А что же тебя остановит? Ты можешь поискать свою свирель, можешь нырнуть на самое дно! Жизнь не угаснет в тебе без воздуха, и глубина тебе не страшна.
Назка замер, не в силах поверить.
Где-то там, под водой, свирель пела, хотела вернуться к нему. Это она привела Сарвеша, перекрутила жизнь и смерть, как веревку, – ведь Назка еще не услышал глубинную песню флейты, не узнал ее тайну. Тоска по ней обожгла сердце, смешалась с жаждой, со вкусом железа и сухой болью.
Назка хотел вскочить и не сумел, – Сарвеш все еще держал его.
– Только не сейчас. Дождись утра, дождись солнца.
Эти слова накрыли душу тяжелой волной, не дали вырваться, и Назка подумал: «Нет, Аме права. Он дух моря».
Назка помнил глубину другой.
Раньше, стоило нырнуть, и время растягивалось, сердце билось медленно, а мысли звенели. Море болью вгрызалось в слух, давило на кости черепа, а потом заливало душу восторгом, пьянящим, ни с чем не сравнимым.
Сейчас же все было не так.
Назка мчался вниз, быстрыми движениями расшвыривал соленую бездну. Прежде неподатливая, своенравная толща воды, теперь не могла ни вытолкнуть его, ни удержать. Солнце впиталось под кожу, пульс грохотал, вкус крови горел на языке, – и Назка забыл о воздухе, помнил лишь свою цель.
Вниз, вниз, все глубже. Пестрые стайки рыб разлетались в стороны, хищные тени проплывали рядом и тут же стремились прочь. Потоки менялись с каждым гребком, переливались то теплом, то холодом. Приближалось дно, – вздымалось пиками, чернело провалами ущелий.
Сумрак надвигался, тянулся холодными щупальцами и поглощал свет. Но странно – Назка не перестал видеть и жадно вглядывался в незнакомый мир, так непохожий на прибрежные рифы. Ни ярких красок, ни причудливых ветвей кораллов. Колыхались длинные тусклые водоросли, темные очертания проскальзывали среди них, спешили укрыться в расселинах и пещерах.
Пальцы коснулись уступа подводной скалы, и Назка замер.
Он добрался до дна. Опустился в глубины открытого моря.
Сегодня ночью, и на рассвете, и перед тем, как спрыгнуть за борт, Назка был уверен, – свирель ждет его, притянет к себе. Стоит совершить невозможное, и среди камней и песка блеснет ее медный бок. Останется лишь протянуть руку.
Но здесь не было света, дно выгибалось скалистой грядой, над ней качались тени. Где же свирель, как ее отыскать?