Нет, так-то выходило, что Линдус Второй трон не узурпировал, а получил его по праву. Папаша по официальной версии вроде как сам помер, так что все верно — престол по старшинству перешел и по установленному лет триста назад статуту. Вот только плевать остальным братьям было на этот самый статут. Им была нужна власть, до которой, казалось, уже рукой подать, и не нынешняя, над какой-то провинцией, а абсолютная. Над всем и всеми.
Перегрызлись братья, перегрызлись. Нет, формально тут тоже все было благообразно. Они время от времени встречались, сердечно общались, младшие преклоняли колено перед старшим и ждали. Ждали чужих ошибок, ненавидя друг друга так, как на это способны только родные люди.
А младшенький, Айгон, даже на визиты во дворец императора не расщедривался, небезосновательно полагая, что, отбыв туда, обратно в свои земли уже не вернется. Его Линдус Второй особенно не любил и, если верить услышанному, даже пару раз пытался убить чужими руками, но безуспешно. Сам же Айгон тем временем железной рукой навел порядок в северных землях, практически восстановил сгоревший пару лет назад флот и теперь скрытно, но так, что все про это знали, налаживал связи с нордлигами, окончательно оправившимися от недавнего разгрома и снова рвущимися в бой. Точнее, к грабежам и насилию, без которого этим бородатым ребятами жить невыносимо.
В общем, какие там войны, какие Халифаты, какой Асторг? С внутренними делами бы новой власти разобраться. А еще — с эльфами, которые подобно заразе потихоньку, потихоньку расползаются по имперским землям, подминая под себя деревеньки, городки, реки, поля. И, приходя на новое место, они обустраиваются так, что становится ясно — никуда они отсюда больше не уйдут, как это случилось с Фольдштейном и Сезией. Линдус, тогда еще Восьмой, пустил их туда на время, дабы спровоцировать конфликт, который выльется в войну. Со второй частью плана сложилось, война началась. А с первой — нет. Не ушли эльфы обратно за Луанну, не захотели.
В общем, тлеет там. Так тлеет, что вот-вот полыхнет. Опять же, как мы и предполагали. И другая наша догадка нашла подтверждение — на усмирение Меллобара и его ушастых подданных Линдус Второй собирался отправить сводную рать, главные места в которой занимали орден Истины и Светлое братство. Причем никто не боялся во всеуслышание говорить, что таким образом император решает сразу две проблемы, попросту запихивая нескольких крыс в одно ведро. Дескать, пущай они друг дружку жрут!
Кстати, про то, что среди эльфийского войска не редкость и люди, тоже часто упоминалось. Мол, там можно встретить и рыцарей Асторга, и раскосых детей Востока, и уцелевших ратников павших Центральных королевств, которые не приняли новый порядок.
Про Белую же Ведьму, о которой даже мы еще в том году успели услышать, и вовсе такие страсти рассказывали, что в них особо не верилось. Мол, она пьет кровь попавших ей в руки служителей ордена, особо жестоко убивает магов из братства, часто подвергая их таким пыткам, что даже до Века смуты считались запретными, и в полнолуние творит обряды, которые запросто могут привести к скорому концу всего сущего.
Разумеется, все изложенное мы узнали не сразу и не в одной корчме — мы выуживали эти новости по крупицам, отделяя откровенное вранье от правды. Но кое-что общее в этом всем было. Похоже, у нас на самом деле имелся шанс для мести за наставника и наших друзей. Не Линдусу Второму, до него не доберешься, но ордену и братству. Осталось только добраться до земель эльфов и не сдохнуть там сразу от их рук.
Правда, Рози еще тихонько высказалась на тот счет, что если годика три — четыре подождать, то империя и сама развалится, потому что более бестолкового подхода к ее созданию представить невозможно, но одобрения у Фалька и, что примечательно, Магдалены, ее слова не нашли.
Я предпочел в этой ситуации промолчать. Надо дождаться остальных, а там поглядим.
В результате мы уже неделю сидим в развалинах, ждем наших друзей, и поневоле в голову начинают забираться мысли вроде: «А не зря ли мы приехали? Может, все? Может, пора обратно отправляться?»
Их, конечно, гонишь прочь, но они, сволочи, возвращаются. Более того — на язык просятся. И вот тогда лучше начать ругаться по поводу прожорливости Карла, чем невольно выдать остальным что-нибудь подобное. Потому что они думают о том же самом.
— А и то. — Фальк встал и потянулся. — Может, правда в Форнасион махнуть? Вино тоже кончилось, а ночи еще холодные…
— Вина мы привезли, — раздался из-за стены голос, который заставил мое сердце стучать быстрее. — Вот свинину всю подъели, это да.