Вот теперь Соласу было самое время сказать, глядя на ее блестящие приоткрытые губы и алые щеки: «Ты не перестаешь меня удивлять». И даже это не разрушило бы атмосферу, хотя Фреда наверняка рассмеялась бы…
Но он произнес:
— Извини. Нам лучше не медлить: у тебя слишком хорошо получается.
Встав, Фредерика вновь очутилась в его руках; он произнес:
— Твое лицо было таким…
Он бормотал ей на ухо, жарко, в смятении, трогая так, словно в последний раз; произнося:
— Ты необыкновенная.
Ему оставалось лишь уложить ее на спину, а потом — дать себе волю, заставить ее задыхаться. Фредерика точно прочла в его глазах это желание и зашептала: «Да, прошу тебя…» Такая изнывающая от жажды прикоснуться к небесам. Отзывающаяся всей своей сущностью на самые незначительные жесты и на малейшие колебания воздуха, долетавшие до ее слуха. О, как же красили ее румянец на щеках и полубезумный взгляд — и как же хотелось, чтобы это все не сходило как можно дольше…
Мягкое нажатие рукой, чтобы Фредерика приняла горизонтальное положение, а там — подхватить ее за бедра, придержать, чтобы не свела ненароком; Солас так и знал, да и любой бы догадался: Фредерика уже истекала, на внутренней стороне ее бедер блестели тонкие прозрачные струйки.
Очень скоро холодный воздух сменился теплом языка, слизывающего излишки кисловатой смазки и подбирающегося выше, к самому центру ее ощущений… Но это потом, на десерт — Солас лишь слегка задел нужную точку языком и тут же проник им внутрь Фреды.
— Солас… О мой…
Окончание фразы Тревельян еле-еле, но подавила, не дав себе произнести слово «бог»; удивительно, как она вообще могла думать об этом… сейчас. Сейчас, когда наступила ее очередь бездумно отдаться ласкам чужих губ.
Чувствуя его в себе, Фреда переходила от тихих стонов к громким и с усилием выгибалась: руки Соласа крепко фиксировали ее бедра, но и это тоже возбуждало… Он умудрялся действовать так, как нужно было именно в эту секунду: подсказывал опыт, подсказывало ее тело. Фреда знала, что абсолютно открыта ему, без стеснения и без малейших сомнений. Он тоже понимал. И поэтому не стал долго ее испытывать: приник кончиком языка к ее самой чувствительной точке и не прекращал ласкать, даже когда Фредерика принялась умолять то перестать, то продолжить. Вся натянулась. Чуть ли не зазвенела. И выстанывала, не сдерживаясь, все желания, приходившие ей на ум.
— Солас, Солас, пожалуйста, я не могу…
Услышав это, он приподнялся, окинул ее взглядом. Сумасшедшее зрелище. Похоже, Тревельян могла кончить сразу же, как он окажется в ней, — и ей будет мало. В ее срывающемся голосе звучала неподдельная мольба, да, мольба наконец закончить это любовное безумие. Да так пламенно, чтобы забыть свое собственное имя, забыть обо всем. Солас повиновался — и очень скоро Фреду настигло чувство заполненности. Так плавно и естественно, словно они были предназначены друг для друга.
Солас склонился к ней, жадно целуя и оставляя на полных губах ее же привкус. Уже не особо себя контролируя, он вторгался в ее податливое тело раз за разом и терял голову от того, какая Фредерика влажная и узкая и как легко она принимает его в себя.
В звуках поцелуя, скользящих языков, трения тел, в шуме крови, прилившей к ушам, было столько гармонии и жизни, что разум Фреды плыл по волнам, и каждая из них могла стать тем самым пиком. Рука Тревельян легла Соласу на поясницу, смазала выступивший бисеринками пот; от щекочущего касания по спине Соласа просквозили мурашки. Он укусил женщину за губу и ускорился. Так влажно и тесно, о, он не мог терпеть…
— Я… я вот-вот… — раздалось под ним: Фреда, жмурясь, откинула голову, подбородок задрался вверх, и Солас отметил укусом еще и сгиб ее челюсти. То, как она сжала его при этом — ниже спины, желая вдавить в себя, — было чистым дурманом. Было неописуемо.
— Чувствуешь… что ты во мне вызываешь? Ты чувствуешь… — Солас не договорил, застонал ей в яремную вену, отчего дрожь так и накрыла ее тело.
— Солас, кончаю…
Фредерика судорожно выдохнула, наконец распахнув глаза, и в этом сиреневом море он потонул.
Он не желал спасаться.
Вскоре — обессиленно лег рядом с ней, взирая из-под полуопущенных век на ее невыразимо спокойное, по-прежнему румяное лицо. Почти над самым ее ухом слышалось его тяжелое, усталое дыхание.
Фреда краем зрения заметила его руку: та убрала с ее лица мокрую от испарины прядь.
— Знала бы ты… как ты прекрасна, — на субтоне выдохнул Солас, не задумываясь над тем, что он ей говорил. Что видел, то и говорил. А видел он женщину, измотанную любовью и от этого ставшую только желаннее и милее сердцу. Неужели нельзя было так и остаться вдвоем, запереть это мгновение? Застыть навеки?.. — Если бы ты только смогла увидеть себя моими глазами…
========== День лета ==========
Комментарий к День лета
Написано к марафону однострочников (НО ИЗ ЭТОГО ОДНОСТРОЧНИК ПРОСТО НЕ ПОЛУЧИЛСЯ). Автор - только Рона
ㅤВ День лета леди Инквизитор облачилась в белое и надела венок из сиреневых цветов. Она честно соблюдала орлесианские традиции, как того требовали Жозефина, Вивьен и весь двор.
ㅤКогда она, по своему обыкновению, зашла в ротонду, чтобы поговорить, Солас как раз старался отгородиться от всего мирского из последних сил, что у него были.
ㅤТак уж повелось, что в День лета Завеса особенно тонка, хотя многие этого не чувствовали.
ㅤСолас чувствовал.
ㅤСоласу казалось, что Тень вот-вот призовет его уже насовсем.
ㅤВ Скайхолде, пережившем века чудес и ужасов, строптивая Завеса вообще не давалась в руки. В День лета Солас проснулся весь в поту от ощущения, будто его накачали корнем смерти и любая галлюцинация может стать последней.
ㅤОбострившися чувства, впрочем, помогли ему не спутать леди Тревельян с подобными галлюцинациями.
ㅤОна вошла, улыбнулась, подняла руку с Меткой в приветствии — и Солас пропал. Лучше бы он умер.
ㅤДень лета — плохо. День лета в Скайхолде — хуже. День лета в Скайхолде, когда напротив стоит носительница Якоря, — о, легче сразу броситься на острие собственного посоха. Солас вряд ли описал бы весь калейдоскоп ощущений, которые смели его по пробуждении. Магия не просто клубилась вокруг — она текла сквозь него самовольно, пульсировала, подражая биению сердца; духи шептали все громче из-за Завесы, и все это так напоминало мир, где явь и сны были едины…
ㅤУничтоженный мир.
ㅤСолас, должно быть, выглядел пьяным или перемудрившим с эльфийским корнем. Фреда сразу это заметила. Оставалось загадкой, почему она, с ее возросшей чувствительностью к магии, не испытывала того же, что и он. Якорь оберегал ее, что ли?
ㅤ— Солас? — услышал он обеспокоенный низкий голос — глухо, как из далей Перекрестка.
ㅤЗря он сегодня вышел из покоев. Нужно вернуться и уснуть любой ценой.