- Дольше, чем хотелось бы, - улыбнулся отец. – Но это ничего, ты идешь на поправку.
- Мне будут делать операции на лице, да?
Смех, последнее, что она предполагала услышать в своей палате.
- Соланж, нет, нет! Никаких операций, хотя должен признать, обычно ты выглядишь лучше.
- Правда?
Он кивнул и ласково погладил дочь по голове: - Мама, скоро приедет, мы дежурим по очереди, то у тебя, то у Клеменс. Веселую жизнь вы нам устроили, девочки.
Про Моник Сол не спросила. Про Манон впрочем тоже. Только попросила предупредить мадам Арно.
- Твоя сестра заходила утром.
- А что не по имени?
- А так непонятно? – отец сразу заговорил суровее, неважно – лежала ли Сол на больничной койке или на диване с бокалом вина, он все равно осуждал их, и никогда не делал попыток это скрыть.
- Я хотела показать, что ко мне возвращается сарказм, - она закашлялась.
Симон снова ее обнял, нежно поцеловал в голову, будто не он только что был готов ее отчитать за несдержанность.
- Прости, малышка. Я такой глупец, нужно было сразу позвать врача. Я скоро.
Следующие несколько дней были похожи друг на друга как близнецы, различающиеся только разве что родинками. Мама, папа, мама, папа. Доктора, доктора, лекарства. Она ни разу не попросила зеркало. Зачем? Телефон лежал в тумбочке, все время выключенный. Она и в руки то взять его не могла, не то что позвонить. Чехол выкинула почти сразу.
Говорили, что лежать ей совсем немного, но все не выписывали. Сол подозревала, что ничего серьезного с телом не случилось. Подозрения лишь подтвердились после подслушанной части разговора матери и врача, она убеждала его в продолжении лечения. Кажется, ответ был «Мадам, вашей дочери нужен лишь постельный режим». Сол это не раздражало, ей было приятно осознавать, что не только вокруг младшей дочери суетиться мама, пусть даже она драматизировала. Когда матушка первый раз увидела Сол в палате, то всхлипнула, пробормотала «детка» и выбежала утирать слезы.
Сол невыносимо хотелось домой.
- Пап, когда меня выпишут? Я лежу здесь уже неделю…Почему меня вообще держат? Разве что-то серьезное? – она почти добавила «меня били только по лицу». Но Симон Эрсан умел слышать между строк.
- Прости, малышка. Но мама решила проверить твои показатели, что-то ей не понравилось и…она просто волнуется и хочет, чтобы все спокойно зажило.
- Я некрасивая сейчас?
- Нет, Соланж, ты красавица. Даже сейчас. Разве сама не видела?
- Удивишься, но нет.
Отец понимающе улыбнулся и сказал: - Иногда ты очень похожа на маму, не отличить.
- Спасибо, пап.
- Я поговорю с ней, скоро будешь дома.
- Она, наверное, ждет пока выпишут Клеменс, чтобы в один день устроить праздник.
- Вполне в ее духе. Я про праздник. Фуршет с закусками и вином.
- Как у вас с ней дела?
- Мы вместе, если ты про это.
Сол закрыла глаза, это были хорошие новости, чтобы не думала по этому поводу Моник.
- Да, совсем забыл тебе сказать. Маме несколько дней назад звонила Манон. Говорит у тебя телефон отключен. Ева безусловно в самых страшных красках рассказала ей все, что с тобой случилось. Кажется, плакала. Только не очень понимаю, почему твоя подруга не приехала.
- Ты поэтому молчал?
Отец виновато улыбнулся. Так странно – людей меняет время, но мимика, жесты настолько неизменны, что кажется время только наносит какую-то пленку, ставит фильтр на первоначальный исходник. Будто маска, а внутри не меняется ничего.
- Дай мне свой телефон, пап, я позвоню Манон сама. Знаю, почему она не приезжала. У тебя на счету ведь есть деньги?
- Есть, есть. Твоя мама любит поболтать.
Отец отдал телефон и вежливо вышел из палаты. Заботливо успел найти ее имя в поисковике. Порой, Симон Эрсан поражал удивительной чуткостью, но чаще наоборот.
Сол чуть помедлила прежде, чем нажать на родное имя. Глупо, почему-то вдруг представила, каким холодным голосом Манон ответит на звонок и скажет «выздоровления тебе, прости, но не могу приехать».
- Так не будет, - сказала она сама себе, но все же нажать решилась лишь через несколько минут.
- Да, мсье Эрсан? С Сол все хорошо? Вы говорили, ее выпишут скоро.
- Папа, дай мне трубку! – воскликнула Сол, и он протянул ей телефон.
- Привет, это я.
- Сол! – радость, удивление. – Я говорила с твоей мамой, она…
- Да, да, она преувеличила трагедию. После происшествия с Клеменс матушка сама не своя. Придумывает то, чего нет.
Манон молчала некоторое время, потом тихо сказала: - Знаешь, я могу закрыть салон на время и приехать, хочу попасть в часы посещений.
- Ты совсем не обязана.
- Сол….
И в этом было столько всего, что Сол замолчала, губы тронула улыбка. Кажется, ее почти простили.