Это осознаваемое сновидение было столь вдохновляющим, что повлекло за собой целую цепь медитаций. Вспыхивающие огни и кружение радужных капель еще долго оставались в моем сознании. В одной из медитаций мне открылось, что «Прекрасного мечтателя» можно истолковать как слова Бога, обращенные ко всем человеческим созданиям. Взывая к человечеству, Бог говорит каждому из людей: все мы уже являемся прекрасными сновидцами и призваны пробудиться в Нем. Скоро я понял, что это извечная тема, потому что она явно присутствует как в христианской традиции[28], так и в большинстве основных религиозных традиций мира. Осознаваемый сон — совершенная метафора пробуждения человеческой души к более высокому уровню сознания. Будучи совершенной метафорой пробуждения, он иногда бывает еще и конкретным переживанием такого пробуждения. При осознаваемом сновидении мы пробуждаемся во сне, тогда как при обычном сновидении пробуждаемся от сна. Таковы были главные мысли, которые пришли ко мне и привели меня к пониманию подлинного смысла текста Стивена Фостера. Любому, кто воспримет призыв Бога пробудиться во сне, Он обещает многочисленные награды: «Звездный свет и росинки манят тебя ввысь». В этом поэтическом обещании подразумевается очищение наших чувств и облагораживание сознания, что часто сопровождает непосредственное переживание Света. Благодаря этим наградам сновидец обретает способность узреть совершенную красоту творения на доселе невообразимом уровне — на гораздо более тонком и чистом уровне восприятия, чем тот, который был доступен ему прежде. Я убежден, что эти награды существуют на всех уровнях нашего бытия. Они дарую наслаждение физическим органам чувств, остроту — эмоциям, ясность — уму и тонкое понимание того, как максимально внести осознаваемость в повседневную жизнь. Со времени этого сна я часто задавал себе вопрос: не было ли сверкание его прекрасных огней и радужных капель моим личным эквивалентом «звездного света и росинок»? На мой взгляд, они были столь же изысканны.
Приблизительно через два месяца после сна «Прекрасный мечтатель, во мне пробудись» я получил награду — успешное гипнагогическое переживание, за которым последовало осознаваемое сновидение. Как-то ночью я лежал в постели в гипнагогическом состоянии между сном и бодрствованием. Передо мной возник образ: я увидел себя стоящим перед старой бетонной стеной высотой около десяти футов. Стена окружала меня с трех сторон: спереди, слева и справа. В этом видении я поднялся в воздух и увидел, как на верху стены открылось отверстие — пещера или туннель. Оно было квадратное, и я влетел прямо в него, головой вперед. Я летел, набирая скорость, по этому длинному темному квадратному туннелю, пока не увидел в дальнем его конце маленькое пятнышко света. Я подумал, что мне, возможно, удастся приблизиться к состоянию осознанности, если я сосредоточусь на образе света в конце туннеля. По-прежнему ощущая свое лежащее в постели физическое тело, я, продолжая все быстрее и быстрее лететь вперед, умышленно предпочел сохранять сосредоточенность на свете. «Вот, значит, как делает это Элинор!» — подумал я. Мгновение — и я вынырнул из туннеля в такое осознаваемое сновидение:
САТТЕР БЬЮТС: НОВАЯ ПЕРСПЕКТИВА
2 августа 1982 года
Величаво парю над прекрасной гористой местностью. Вижу живописные утесы, деревья, мирные зеленые долины. И везде мой взгляд встречает захватывающую красоту природы. Я полностью осознаю, что это сон, и целиком отдаюсь полету, наслаждаясь ясным синим небом и пушистыми белыми скоплениями облаков. По-прежнему осознаю свое физическое тело, лежащее в постели, и, тем не менее, могу сохранять осознанность и любоваться великолепными пейзажами, которые расстилаются подо мной повсюду, куда ни упадет взгляд.
Во время полета пристально всматриваюсь в тянущийся вдали горный хребет и узнаю в нем Саттер Бьютс, где я часто бродил мальчишкой. Но поскольку на этот раз я приближаюсь к горам с запада, их очертание на горизонте являет собой полную противоположность тому, к которому я давно привык. Продолжаю лететь мимо, любуясь их видом с этой новой для себя перспективы. Оставляя горы позади, пролетаю мимо других прекрасных, живописных гор и долин. Наконец, просыпаюсь, сохраняя приятное впечатление от осознаваемого сна.
В этом эпизоде я впервые достиг успеха во вхождении в осознаваемый сон из гипнагогического состояния, используя метод слияния с образом. Я был доволен, что на сей раз получил положительный результат, использовав именно этот конкретный метод, который, на мой взгляд, смогут с успехом использовать многие сновидцы.
У этого сна была еще одна интересная особенность: я снова сохранял сознание одновременно на трех уровнях, так же, как это случилось в первый раз в «Даре волхвов». На сей раз эта одновременная тройная осознаваемость не показалась мне столь удивительной или важной. Я воспринял ее как добрый знак — знак того, что я все больше осваиваюсь с этим конкретным явлением, характерным для осознаваемого сна. То, что впервые, в «Даре волхвов», поразило меня как «чудо», стало казаться более обычным или, по крайней мере, не столь из ряда вон выходящим. Теперь я начал понимать, что все это — процесс моего роста. С благодарностью вспомнил я слова Баба Рам Дасса, много лет назад услышанные на одном из его семинаров: «Слово „чудо“ есть лишь прикрытие для нашего неведения». Этим он хотел сказать, что каждый раз, встречая в жизни что-то новое, загадочное, что-то волнующее, но непонятное, мы склонны навесить на это событие ярлык «чудо». Однако, начиная разбираться в случившемся, мы уже навряд ли станем считать его чудом — скорее будем относиться к нему как к чему-то обыденному. Даже если мы никогда не постигнем «чудесного» события рассудком, а просто, увидев, что оно часто повторяется, умерим ажиотаж по его поводу, то опять же станем рассматривать его как нечто обыденное. Обыденное — это то, что нам знакомо. Как только «чудеса» становятся нам знакомы, мы как правило перестаем считать их чудесами и начинаем рассматривать как обыденные явления.
Я не хочу сказать, что когда повторяющиеся части переживаний, сопутствующих осознаваемым сновидениям, становятся нам знакомы, они непременно делаются скучными или обыденными. Опираясь на собственный опыт работы с осознанностью, я не считаю, что так должно быть всегда. Есть еще одна человеческая способность, которая часть реализуется в осознаваемом состоянии, а именно то, что во время осознаваемого сна многие переживания всякий раз сохраняют почти волшебную свежесть и яркость. Дзэнский учитель Сюнрё Судзуки говорит об этом качестве ума — способности вечно сохранять свежесть и новизну — в своей книге «Дзэнский ум — ум новичка», которая стала классическим произведением духовной литературы. По словам Судзуки, ум новичка и есть эта необычная способность каждый миг видеть мир заново, сколько бы раз мы уже ни видели его раньше. Какого бы конкретного человека, место или вещь мы ни видели в этот миг, ум обладает способностью увидеть его заново, никогда не пресыщаясь увиденным. Это и есть его понимание благодати: видеть все умом новичка. «Уму новичка открыто много способностей, знатока — мало» [35, с. 17].
О состоянии осознаваемости действительно можно говорить как о состоянии душевной и эмоциональной благодати. Думаю, оно может научить многих из нас, что это такое — переживать состояние «ума новичка», о котором повествует Судзуки. В осознаваемом состоянии я часто ощущал свежесть, первозданную яркость и дивную красоту образов, звуков, переживаний и энергетических потоков. Осознаваемость позволяет сновидцу наслаждаться чудесами, которые всегда его окружают — чудесами необычайного и чудесами обыденного. Осознаваемость предлагает путь мистического воссоединения необычайного с обыденным.
Через неделю после сна «Саттер Бьютс: новая перспектива» у меня случилось еще одно странное, загадочное осознаваемое сновидение.
ПРИБЛИЖАЯСЬ К ПРИСУТСТВИЮ БОГА
9 августа 1982 года
Какое-то время я находился во сне и вдруг осознал это. Вижу огромную, всеобъемлющую вспышку света, которая освещает все поле моего зрения, словно зигзаг молнии темное ночное небо. Чувствую, как все мое сознание стремительно воспаряет к знакомому ощущению — предвестнику осознаваемого сна. Внезапно ум мой проясняется. Я стою в комнате современного типового дома. Комната совершенно пуста, ее голые стены выкрашены в белый цвет. Обращаю особое внимание на потолок, покрытый специальным звукоизоляционным материалом — ноздреватым белым составом, который часто применяют в современных зданиях.