– Помнишь меня, Севериан?
– Очевидно, должен бы, раз уж тебе известно мое имя, – ответил я.
На самом деле матроса этого я совершенно не помнил, однако в его лице чувствовалось нечто знакомое.
– Прежде ты звал меня Заком.
Я в изумлении поднял брови. Лампы светили неярко, но даже со скидкой на сие обстоятельство спутать его с прежним Заком было бы невозможно. Наконец я сказал:
– Не поминая вопроса, в который ни одному из нас не хочется углубляться, должен заметить, что с тех пор ты здорово изменился.
– Это все одежда. Снял с мертвеца. Побрился. У Гунни есть ножницы, она меня еще постригла.
– Гунни тоже здесь?
Зак кивком указал в дальний угол.
– Хочешь с ней поговорить? Она тоже, по-моему.
– Нет, – решил я. – Передай ей: утром поговорим.
Как ни хотелось мне сказать еще что-нибудь, в голову пришло только:
– И еще передай: все, что она для меня сделала, с лихвой искупает любые провинности.
Зак, кивнув, отошел.
Разговор о Гунни напомнил мне о хризосах Идас. Заглянув в кармашек ножен, я удостоверился, что монеты на прежнем месте, а затем лег и уснул.
Когда (написать «поутру» не рискну, так как в действительности времени утреннего или вечернего на корабле не бывает) я проснулся, большинство матросов были уже на ногах и дружно поедали остатки вчерашнего пиршества. К Сидеро присоединились два довольно стройных автоматона – думаю, точно таким же некогда был Иона. Все трое, стоя в некотором отдалении от остальных, о чем-то беседовали вполголоса, так что подслушать их разговора мне не удалось.
В каких должностях состоят эти наделенные свободой воли машины, общаются ли они с капитаном и старшими офицерами чаще Сидеро, я, конечно, не знал, а пока размышлял, имеет ли смысл обратиться к ним и назвать себя, оба покинули нас и скрылись в хитросплетениях коридоров. Сидеро, словно прочитав мои мысли, подошел ко мне.
– Теперь мы можем поговорить, – сказал он.
Я, согласно кивнув, объяснил, что как раз собирался сообщить ему и остальным, кто я таков.
– Бессмысленно. Я навел справки сразу же после встречи с тобой. Ты не тот, за кого себя выдаешь. Автарх в безопасности.
Я принялся убеждать его в своей правоте, однако Сидеро прервал меня, вскинув кверху ладонь.
– Оставим пререкания. Уж я-то знаю, что мне сообщили. Прежде чем снова вступать в спор, позволь мне объясниться. Я причинил тебе вред. Увещевать и карать – мое право и долг… но со временем это начало доставлять мне радость.
Я спросил, не имеет ли он в виду удара, нанесенного мне, пока я лежал без сознания, и Сидеро кивнул.
– Я не должен был…
Казалось, это еще не все, однако Сидеро умолк.
– Не могу объяснить, – после продолжительной паузы признался он.
– Что такое моральные соображения, нам известно, – сообщил я.
– Однако не так, как нам. Вы верите, будто знаете, как надлежит поступать. Мы – знаем точно, но часто совершаем ошибки. Мы вправе жертвовать людьми ради собственного спасения. Мы вправе передавать людям приказы вышестоящих и отдавать приказания сами. Мы вправе исправлять и карать. Но мы не вправе уподобляться вам, а именно это я и совершил. И должен искупить вину.
Я ответил, что вину он уже искупил, причем сполна, когда спас меня от рыскунов.
– Нет. Сражались с ними мы оба, ты и я. Это не в счет. Нанесенную тебе обиду я искуплю вот как. Нам предстоит большой бой. Возможно, последний. Прежде рыскуны только воровали. Теперь затевают резню, захват корабля. Капитан слишком долго их терпел на борту.
Критика в адрес капитана явно далась Сидеро весьма и весьма нелегко: я всем нутром чувствовал, как ему хочется отвернуться.
– Но тебя я от всего этого освобожу, – продолжил он. – Тогда мы и будем квиты.
– То есть мне не придется идти в бой вместе с тобой и твоими матросами, если я сам того не захочу? – спросил я.
Сидеро кивнул.
– До начала боя недалеко. Уходи поскорее.
Разумеется, именно это я и замышлял, однако теперь об уходе не могло быть и речи. Одно дело – сбежать от опасности по собственной воле, благодаря собственному хитроумию, но если тебя гонят прочь, отстраняют от битвы, будто какого-то скопца, в чем же тут доблесть?
Вскоре наш металлический предводитель скомандовал построение. Когда все мы выстроились в ряд, вид товарищей не внушил мне ни малейшей уверенности: в сравнении с ними иррегуляры Гуасахта показались бы несокрушимым воинством. У нескольких, как и у Сидеро, оказались фузеи, еще несколько вооружились легкими аркебузами наподобие тех, что помогли нам изловить Зака (увидев одну из них в руках самого Зака, я с трудом удержался от смеха). Еще у горстки матросов имелись пики либо копья, но большинство бойцов, включая Гунни, стоявшую в некотором отдалении от меня, не глядя в мою сторону, не могли похвастать ничем, кроме ножей.