Земля содрогнулась и унесла в свои недра старое уставшее тело Кармелы. И тут уже ничего не поделаешь. Он перекрестился. И еще долго стоял, склонив голову, на кладбище Монтепуччио посреди разбитых ваз и раскрытых могил, а теплый ветер, лаская его лицо, осушил кровь на его щеке.
Анна, слушай, это с тобой тихим голосом говорит старая Кармела… Ты не знаешь меня… Я так давно стала старой слабоумной женщиной, которой ты сторонилась. Я уже ни с кем не говорила… Никого не узнавала. Анна, слушай, теперь я все расскажу… Я Кармела Скорта… Я рождалась много раз, в разном возрасте… Сначала, когда Рокко ласково провел рукой по моим волосам… Потом, позднее, на борту судна, которое возвращало нас на нашу несчастную землю, под взглядами моих братьев… От стыда, который охватил меня в ту минуту, когда меня выставили из очереди в Эллис Исланде, чтобы отказать мне…
Земля разверзлась… Я знала, что она разверзлась для меня… Я слышала, как меня зовут мои братья… Мне не было страшно… Земля разверзлась… Мне оставалось только спуститься в разлом… Я иду к центру земли, чтобы воссоединиться со своими братьями… Что оставляю я за собой?.. Анна… Я хотела бы, чтобы ты услышала, как будут говорить обо мне… Подойди ближе, слушай… Я — неудавшееся путешествие на край света… Я — дни печали у ворот самого большого из городов… Я была яростной, трусливой и щедрой… Я — сушь солнца и жажда моря.
Я так и не смогла ответить Раффаэле и до сих пор плачу от этого… Анна… До самого последнего своего часа я была только сестрой братьев Скорта… Я не осмелилась принадлежать Раффаэле… Я Кармела Скорта… Я ухожу… Пусть земля сомкнется надо мной…
Глава десятая
ШЕСТВИЕ В ЧЕСТЬ СВЯТОГО ЭЛИИ
Элия проснулся поздно, голова была немного тяжелая. За ночь жара так и не спала, и сон его был беспокойным. Мария сварила ему кофе и пошла открыть магазин. Элия встал, мысли его путались, затылок был мокрый от пота. Он думал только о том, что, пожалуй, день предстоит длинный: сегодня престольный праздник в честь святого Элии. Прохладный душ немного взбодрил его, но едва он надел белую рубашку с короткими рукавами, ему снова стало жарко. А было всего десять часов утра. День обещал быть удушающим.
В этот час его небольшая терраса была в тени. Он вынес туда плетеный стул, чтобы там выпить кофе, надеясь хоть на малейший ветерок. Он жил в небольшом белом доме с красной черепичной крышей. В обычном для Монтепуччио доме. Терраса находилась на первом этаже, защищенная от тротуара балюстрадой. Он сидел там, с наслаждением попивая кофе и пытаясь собраться с мыслями.
На улице играли дети. Маленький Джузеппе, сын соседки, два брата Мариотти и другие, которых Элия знал только в лицо. Они играли, понарошку убивая собак квартала, поражая невидимых врагов или просто гоняясь друг за другом. Кричали. Ловили друг друга. Прятались друг от друга. И вдруг одна фраза закрепилась в его мозгу. Ее прокричал один из мальчиков своим приятелям:
— Нельзя забегать дальше, vecchietto[25]!
Элия поднял голову, оглядел улицу. Мальчишки продолжали играть, прячась за машинами, припаркованными вдоль тротуара. Элия поискал глазами старика, чтобы определить, каковы границы их игрового поля, но никого не увидел.
— Не дальше, vecchietto! — снова прокричал мальчишеский голос.
И тогда Элия понял. И невольно улыбнулся. Vecchietto — это он. Здесь, сидящий на стуле, он и есть тот старичок, что ограничивает поле игры. Его мысли сразу побежали куда-то, и он забыл о мальчишках, об их воплях и воображаемых выстрелах. Он вспомнил, да, вспомнил, что так же, как сегодня сидит он, сидели у своих домов его дяди. И что тогда они казались ему стариками. Что его мать перед смертью сидела на этом стуле, на этом самом плетеном стуле, и целыми днями смотрела на улицу, впитывая ее шумы. И вот теперь пришла его очередь. Он стал стариком. Жизнь прошла. Его дочери уже двадцать лет. Анна, его дочь, которой он не устает любоваться. Да. Время прошло. Теперь его очередь сидеть на плетеном стуле на углу улицы и смотреть, как мимо проходят молодые.