Это не ощущалось как прощание. Чем бы это ни было, это не ощущалось как прощание.
Должно быть, Ревик услышал часть этих мыслей. Он крепче прижал меня к себе, на сей раз свирепо, с чрезмерным собственничеством.
Я сжала одной рукой его волосы, а другой крепко обнимала за шею и плечи. Мои ноги за последние неизвестно-сколько минут успели обвиться вокруг него, и он легко удерживал мой вес обеими руками, глядя мне в лицо.
Я посмотрела на него и увидела, что он всматривается в мои глаза. Его глаза тоже слегка источали зеленоватый свет.
Поцеловав его в губы, на сей раз бегло, я сжала его в бессознательном объятии, крепче стиснув руки и ноги. Я ощутила, как у него перехватило дыхание, когда я сжала его рёбра.
Когда он посмотрел мне в глаза на этот раз, его тонкие губы изогнулись в лёгкой кривоватой улыбке.
Только тогда я услышала смех.
Посмотрев поверх его плеча, я увидела, что все видящие во встречающей толпе наблюдают за нами.
Некоторые, например, Джон и Врег, лишь ошеломлённо улыбались и качали головами, будто мысленно закатывали глаза. Уйе, мой отец, наблюдал со сложной смесью эмоций на лице — что-то вроде беспокойства, смешанного с удовлетворением, горем и, возможно, сожалением.
Моя биологическая мать, Кали, поразила меня тем, что оказалась в числе смеющихся. Радость и неверие стояли в её глазах, пока она смеялась и вытирала слёзы вместе с Иллег, Викрамом, Холо, Порэшем, Пимой и Джасеком, видящим из Списка, которого я встретила в Англии.
Рядом с ними стояла Данте. Её лицо сделалось розовым, и она выглядела так, будто ей хотелось находиться где угодно, только не здесь. Её мать, Джина, наблюдала за нами с нескрываемым весельем, сунув руки с кольцами в карманы и слегка сгорбившись, чтобы защититься от ветра.
Затем я увидела Мэйгара, стоявшего с моей подругой по художественной школе, Анжелиной, и обнимавшего её мускулистой рукой за плечи. Возле их стоял Сасквоч вместе с Фрэнки, ещё одной подругой из тату-мастерской на Гири-стрит.
Я по-прежнему смотрела вокруг, подмечая лица, когда Ревик аккуратно опустил меня, и мои босые ноги снова соприкоснулись с палубой. Он не отпускал меня, крепко обнимая за талию, а другой рукой сжимая мою ладонь, когда я повела его к остальным.
Я ещё не дошла до них, когда они снова шокировали меня до чёртиков.
Как раз когда я вытерла лицо, улыбнувшись им всем…
Они разразились аплодисментами.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что они хлопают нам.
И ещё несколько минут, чтобы понять, почему.
Я знала, что они хлопают не только потому, что нам удалось наконец-то сделать то, что считалось невозможным — обрушить сеть Дренгов. И всё же я знала, что дело во многом сводилось к этому. Вопреки всему, что мы потеряли, вопреки даже бомбам, упавшим на Пекин, мир всё равно ощущался легче без сети.
Он ощущался намного легче.
Я впервые позволила себе по-настоящему почувствовать это.
Вместо просвета в облаках солнце взошло по-настоящему.
Мы понятия не имели, как долго это продлится. Мы понятия не имели, выживет ли кто-то из нас в конце, и сколько времени Менлиму и Дренгам понадобится, чтобы нанести ответный удар… но пока что солнце снова сияло. Мы наконец-то совершили настоящий прорыв, который я и представить не могла, когда мы столько лет назад обрушили пирамиду Галейта.
И только намного позже я поняла, кого не было в толпе.
Одного лица я не видела нигде среди лиц моих друзей, хлопающих мне и Ревику под солнцем на юге Тихого Океана.
Даледжема нигде не было видно.
— Дочь? Могу я поговорить с тобой?
Голос потряс меня, и к щекам прилило тепло ещё до того, как я повернула голову.
Я встретилась с этими голубыми как океан глаза, на удивление засмущавшись.
Ревик по-прежнему обнимал меня одной рукой, его пальцы покоились на моей талии. Он собирался завести меня внутрь корабля, но теперь повернулся на голос вместе со мной и слегка напрягся, крепче стиснув меня рукой.
Я чувствовала там собственничество, но не только. Неохота в его свете смешивалась с настороженностью, дополняясь тягой, желанием, потребностью остаться со мной наедине.
Я чувствовала, что он хочет поговорить. Я чувствовала, что он очень сильно хочет поговорить со мной.
Из-за исходившей от него тяги мне было сложно сосредоточиться на старшем мужчине, который прикоснулся к моей руке с другой стороны.
Уйе, мой биологический отец, похоже, почувствовал то же самое.
— Я не отниму у неё много времени, сын, — сказал он Ревику.
Я слегка подпрыгнула от того, как он назвал Ревика.
Мгновение спустя я заметила тон его голоса и то, что в нём скрывалось.
Что-то между ними определенно изменилось.
Его слова не были подчёркнуто вежливыми, как у незнакомца, говорящего с незнакомцем — и там даже не было особенно неловкой вежливости знакомого незнакомца. Скорее, там присутствовал элемент утверждения власти, но такой, который намекал на понимание, на нечто, что уже обсуждено и решено между ними.
Я посмотрела на Ревика, приподняв бровь в безмолвном вопросе.
В ответ я получила бесстрастное выражение лица, но каким-то образом почувствовала его через ладони, руки и пальцы.
Он передал что-то в духе «мне многое тебе нужно рассказать» вперемешку с «твой отец, возможно, объяснит это отчасти», словно он сам был не уверен.
— …Но она нужна мне сейчас, — добавил Уйе чуть более суровым тоном.
Ревик тут же меня отпустил.
Я всё ещё чувствовала там неохоту, но в то же время полную готовность подчиняться.
У меня складывалось ощущение, что он нависает надо мной, испытывает глубинное нежелание оставлять меня одну — даже ненадолго, даже с Уйе. Казалось, что та часть Ревика ведома скорее светом, болью разделения, компульсивным порывом, и я осознала, что это влияет и на меня. Моё сердце колотилось в груди просто от того, что я стояла рядом с ним.
Ревик, похоже, не был уверен, то ли его просят полностью уйти, то ли он может находиться где-то рядом, пока мы не закончим.
Если Уйе это почувствовал, на его лице не отразилось изменений.
Мой биологический отец лишь протянул мне руку и показал на свободную часть палубы.
После секундного колебания я вложила руку в его ладонь и пошла с ним к носу судна, пока мы не оказались возле ограждений у взлётно-посадочной полосы авианосца.
Я оглянулась и увидела, что Ревик стоит у ограждения в нескольких десятках метров от нас и смотрит на океан. Он определённо оставался вне зоны слышимости, даже если бы не было ветра, но меня странно успокаивал тот факт, что я могу его видеть.
— Прости, что я увожу тебя сейчас, — начал Уйе.
Я повернулась к нему, и ветер бросил мои волосы мне в лицо. Я убрала их и посмотрела ему в глаза.
— Всё хорошо, — сказала я.
Почему-то от одного взгляда на него мой свет смягчился.
Вспомнив, что я хотела связать его и мою биологическую мать с Лили, когда думала, что Ревик мёртв, я ощутила, как в горле встаёт ком. Я невольно поражалась собственной эмоциональности. Я гадала, то ли это вызвано Ревиком, то ли отсутствием сети Дренгов, то ли знанием, что с Лили всё хорошо, то ли комбинацией всех этих вещей.
Я честно не могла сказать, но от этого становилось сложно не реагировать на каждую мелочь. Мой свет был более открытым и ощущался таким уязвимым, каким я никогда его не помнила.
Возможно, он не был таким с детства.
Я старалась думать о практических вещах, о том, что мне в какой-то момент придётся уложить в голове. Все разговоры с Врегом, Джоном и Балидором по дороге сюда кружили в моей голове, когда меня снова накрыло осознанием реальности.
Мы все согласились, что надо в ближайшем будущем ожидать удара.
Мы согласились, что надо разделиться и перегруппироваться поэтапно и только после того, как мы все некоторое время поработаем отдельными и полностью функциональными группами, чтобы охватить больше задач. Мы согласились, что Кали, Уйе, Юми и Мэйгар — лучшие кандидаты для защиты гражданской группы. Им понадобится найти безопасное место для укрытия, желательно такое, где они смогут спрятать всех или большинство наших людей под землёй, если случится очередная атака.