- Петр! — дядя испугался. — Петр, опомнись!
- Я цитирую Подземельного. Дядя Жень, качалка не качается?
- Нет.
Адвокат взял его за руку, крепко сжал, так крепко, что племянник руку вырвал.
- Я знаю, знаю, каково быть безвинно обвиняемым, иногда приходится влезать в его шкуру. Для защиты. Мы справимся, Петруша.
В который раз за эти дни Петр почувствовал приближение слез и был бы рад, если б они пролились наконец, освободив душу от недоумения, гнева и ужаса (эти три составляющих как будто и вырабатывали энергию его действий). Но слезного дара (дара любви) ему не было отпущено.
- О чем ты говорил? Что где лежало?
- Господи, я был глух и слеп, принимая его слова за пьяный бред! «Глянь, коврик под качалкой вместо лужи крови», — он сказал. И дальше: «Я все помню. Там нечто лежало. Потом. Сначала не лежало, а потом в крови.» Тут я в раздражении перебил его. Я тоже помню: юное оскаленное в мертвой гримасе лицо, цветы кругом. Я нагнулся. по-моему, ничего там, кроме цветов, не лежало. Впрочем, не ручаюсь, я в такой шок впал.
- А коврик?
- Его позднее твоя жена перенесла. Он вот тут, возле папиной кушетки раньше обретался. Ольге казалось так уютнее.
- Что — нечто? — перебил нетерпеливо адвокат. — Орудие убийство?
- Да вдумайся же в текст! Сначала — не было, потом — появилось. Кто-то «нечто» подложил. Но орудие убийства не нашли, свалили на зайца. — Логический ход мыслей внезапно сбился другой цитатой: «У меня орудие убийства. кровь на мертвой голове». — Дай закурить.
- Кончились. папиросы кончились, — пробормотал дядя с отчаянием. — А я в тот жуткий момент и не заглянул под качалку, я ничего такого не заметил!
- Выходит, «нечто» подложили, когда вы ушли с медиком. Ты нашу входную дверь закрыл?
- Хоть убей, не помню!
- Точно, кто-то захлопнул! Помню, я ключом отпирал, когда милиция приехала. — Петр Романович оседлал, так сказать, логику. — Значит, Подземельный там крутился и заметил нечто.
- А что, органы не заметили? — возразил адвокат. — Если возле головы убитой лежал некий предмет в крови, то его внесли в протокол. Экая, подумаешь, тайна! Попрошу Антона Антоновича поднять архив.
- По идее, он должен был это уже сделать.
- Время нынче не «идейное», — проворчал Евгений Алексеевич, — подгонять их надо и подгонять. Завтра я свяжусь, добьюсь и сообщу тебе. Я что хотел. А! Чего это Игорек так нервно отсюда вылетел?
Петр вкратце объяснил. Адвокат тотчас загорелся.
- Жил у архитектора?.. Интересно!.. Предупредил Маргариту по дружбе? Еще интересней. Петр, это версия. Неужели Павел пожертвовал собой ради друга?
- Не ради друга.
Дядя уставился на племянника. вдруг понял.
- Не может быть!
- Ради меня. Так он полагал.
- А если Игорек выдумал, чтоб выгородить себя?
- Похоже, в этом пункте Игорь не врет.
Евгений Алексеевич задумался.
- Конечно, ты был для Павлика всем — и нянькой, и высшим авторитетом. Роман вечно пропадал в экспедициях. И все же на каком основании, черт возьми!
- Павел услышал мой разговор по телефону с женой Ангелевича, подумал — с Маргаритой.
- А мне за три свидания — ни слова!
— Дядя, кажется, обиделся; Петр сказал, страдальчески морщась:
- Наверное, боялся, ты помешаешь. Уж коли брать на себя такое бремя.
- Помешаешь?! — загремел адвокат.
— Я б внес ясность, объяснил бы, что во время припадка ты торчал на галерейке у меня на глазах. Ты не имел возможности.
- Имел, — перебил Петр. — Я проводил ее к нам, и тело обнаружил я.
Дядя констатировал сурово:
- Однако не вовремя ты закрутил с Ланой.
- Что тебе известно об этом?
- Впрямую с Валерием Витальевичем мы эту тему не обсуждали. Я понял так: ты настойчиво домогался его жены, и она имела неосторожность уступить. Вследствие чего он с ней расстался.
- Вариант респектабельный. Пусть так. Когда он пришел домой с вашего юбилея, они с женой объяснились. Но расстались только через месяц.
- Поверь, не так-то просто переменить жизнь. — до дяди дошло. — Уж не намекаешь ли ты, что Валерий обнаружил у себя симптомы сифилиса?
- Инкубационный период — как раз месяц.
- Да? Кстати, Антон Антонович обещал запросы в диспансеры разослать, но надежды мало.
- Понимаешь, в том разговоре под спирт медик упомянул и Ангелевича, и Лану.
- В какой связи?
- Как сосед перевозил сюда стриптизерку. Вдруг спрашивает, не вышла ли Лана замуж. И на мой ответ: ничего, мол, о ней не знаю — игриво переспросил: «так-таки ничего?» И запел: «Любовь нечаянно нагрянет.»