Мы были детьми, но уже тогда знали кем нам суждено стать. Цикл предвидел каждый наш шаг.
Как я очутилась здесь? Вопрос явно не к Богу.
— Всё равно быть девочкой хуже, — обратил всё своё внимание к торту лорд, — меня вот, например, никто ничего делать не заставлял. Тома — да. А меня мама воспитывала. А тебя кто?
Я хмыкнула.
— Старший брат, — я сошла с постамента, — именно поэтому я и… характеры у нас с ним похожи.
Отвечать он не стал. Меня полностью поглотило швейное дело, которое воспринималось интереснее из-за летающих вокруг магических приблуд модисток. Магию они использовали крайне ловко, причём каждый свою — здесь даже гномья трансформация успела пару раз мелькнуть. Они сами делали пуговицы! Такой красоты я не видела ни разу.
И вот в чём интересный факт. Такая магия стоила намного дороже ручного труда не магинь, а значит… что я там говорила насчёт главы рода Кери? «Может ему денег дать?». Может он мне отсыпет, а⁈
Минимализм жизни, который он проецировал на всех нас, говорил мне о сдержанности. Как и всё, что он делал. Те самые карандаши на столе. Но расточительство сейчас?
—…влюбился! — шептались между собой женщины.
Думать о деньгах мне надоело (хотя, с хрена ли⁈), потому я решила вступить в диалог. Да и подвох я ощущала изначально.
— Кто влюбился? — взгляд на ту, что болтала до этого.
Сейчас её глаза припали к полу.
— Л-лорд Варг, — ответила другая.
Глаз я не закатывала — сама же знала куда лезу.
— В кого опять? — хмык от меня, когда к уже наложенной на меня части верха была примерена другая.
Все заулыбались.
— Леди из кабака, — воспряла первая.
— В столице, — продолжила вторая.
— Ищет её, — поняли мой интерес они.
— Все ноги стёр уже!
— Так влюблён, — за этим шёл строй неровных «Эх!».
Я пожала плечами, удерживая всё понимающую каверзную и совершенно не предвещающую ничего хорошего улыбку. Однако со словами меня опередил Эрик:
— Так он же тупой, — махнул пальцами он, — каждую неделю кого-то любит. Бесхарактерный. Я, вот, никого не люблю! — он слегка порозовел, — пока что.
Женщины скуксились.
— Тут по-другому любит, — нахмурила бровки одна, — ищёт же.
Все они закивали с уверенностью.
— И как же он ищет? — поинтересовалась, не понимая, как он тогда всё ещё не нашёл.
— Спрашивает всех, — гениальное.
Теперь я глаза закатила. Только мне сейчас совсем не к спешке — пусть ищет хоть по следам в пыли. Мне бы ещё восемь с половиной месяцев его поисков.
— Ми-м, — не удержалась от ухмылки, — а особые приметы у неё есть?
Девушки почти подпрыгнули. Мне досталось несколько быстрых кивков.
— Голубые глаза!
— Большие.
— Светлые волосы.
— Маленького роста.
— Так все девушки под это подходят, — уже четверть торта была поглощена Эриком, — ну если и не все, то большая часть.
Я была с ним согласна.
— Хвост, — неуверенно промямлила одна из них.
Вот… и запомнил же! Цвет глаз, козёл, не запомнил, сказав, что мои карие — голубые, а хвост, которые только в самый пьяный момент появился — так это пожалуйста. Проклятые мужчины.
В дверь постучали. Однако, это не помешало Виктору войти без разрешения. Я отвернулась, решив воспользоваться моментом.
— Какого цвета у меня глаза? — заранее скрестила руки на груди.
Мужчина прошёл до кресла, сел в него и ответил:
— Карие, интересующаяся, — ничего не значащим тоном ответил он, — сейчас карие.
Моя медленно поворачивающаяся голова его совсем не напугала. Только повеселила — глаза посветлели.
— А не сейчас? — с суженными глазами.
Его бровь слегка дернулась.
— А не сейчас синие, — мне и сразу же Эрику, беззастенчиво и забыв всё, поедающему кусок, — пренебрегаешь моими приказами?
Торт сперва застыл на пути ко рту, а потом шмякнулся на пол, подальше от ошалело растопырившего глаза парня.
— Это я во всём… — начала было защищать его я.
Но на меня так грозно посмотрели, что я поняла — лучше промолчать.
— Продлеваю твое наказание на ещё один день, — указал ему на дверь лорд.
Мы с Эриком обменялись сиротливыми взглядами, а после он вышел, унеся с собой и торт.
Откуда он знал про глаза? Я даже одного портрета своего прошлого лица не оставила! Только в кулоне мамы — она бы его добровольно не отдала ни при каких условиях. А мне очень нужно было стать другим человеком. Так появилась совсем другая Элли с совершенно иным характером, с изменённой операциями внешностью и планом мести.
Сколько раз я успела пожалеть обо всём этом — сосчитать было трудно. Но отступать было поздно, хоть сокрытие от мамы и провалилось сегодня в обед. У меня была основная задача: Аезелвалф Варг погибнет от моей руки в ближайший год.
Меня не останавливала чернота, что ждёт меня после этого. Я готова была принять эти последствия. Пустота примет меня так же мягко, как делала это с сотней тысяч чернохвостых висталок до меня.
— Ты знаешь, кем я была до… — не удержалась от вопроса.
Виктор был как всегда сдержан, хоть в его глазах и читалась задумчивость, помимо лёгкого налёта неприязни при придирчивом разглядывании стен моей комнаты. Ещё и Бурбоня косилась на него с интересом голодной и отчаявшейся женщины.
— До «чего»? — вступил в хитрую игру он.
Даже насмешливости не стал скрывать. А может, просто желал выманить информацию про перевоплощение. Иначе откуда ему было знать кто и что со мной сделал.
— До Ковена, — солгала я.
В Гнезде я всё ещё была прошлой собой. Кто бы смог помочь мне, кроме Хакгарда? Он единственный был способен делать швы. Даже такие страшные и кривые.
— Вероятно так, копающая, — усмешка.
Я не сдалась:
— Тот отчёт при знакомстве был лишь для виду? — губа вжалась в другую сама собой.
Я нервничала. И искренне ненавидела своё состояние. Мне срочно нужен был контроль, причём не столько над своим состоянием, сколько над ситуацией.
— Имя твоего прошлого рода мне и в самом деле неизвестно, — явно желал успокоить меня мужчина.
Но я только нахмурилась. Какого чёрта он знал меня до Ковена, но не знал рода? Это выглядело странным.
— Объяснишь? — выдохнула и обошла трудящихся у постамента швей, — пожалуйста.
Моя просящая моська не спровоцировала его на жалость. Ну только если слегка:
— Сменим тему, — бессовестное от него, — с чем было связано твоё посещение борделя?
Смотрите-ка. Ревность. Да неужели?
— Такая себе тема для беседы, — равным его тоном усмехнулась, — позволь спросить, а зачем ты сейчас пришёл?
Милая улыбка позволила словам стать мягче. Но суть их была «Чё надо? Чё припёрся?». Была бы моя свободолюбивая воля, я бы так и сказала. Но у меня всё ещё была голова на плечах. Помимо инстинкта сохранения живота. Правду говорят, что беременность делает женщин добрее. А ещё, говорят, тупее, но это точно не про меня — я всегда самая умной и…
— У меня появилась свободная минута для выяснения обстоятельств, ощетинившаяся, — сощурил глаза он, — с моего счёта чеком были направлены средства. Весьма крупная сумма.
Я поджала губы.
— Ты сам мне дал эти чеки, — скрещённые на груди руки, — спроси ещё про тортик, угу.
Крылья его носа раздулись. Но через секунду его ярость выдавали только тёмно-серые глаза. Вот же жмот!
— Смысл моего вопроса не в размере суммы, а в том, что даже респектабельный столичный бордель не возьмет за одного юного лорда такой платёж, — идеально спокойным тоном.
Я едва сдержала смешок.
— Откуда тебе это известно? — и язык закусила.