Пришлось повиноваться. Мужик сноровисто обшарил меня, при этом грамотно не перекрывая линию огня парню. Отступил в сторону.
-Так кто ж ты? На "голубого" не похож вроде.
-Я из лагеря для пленных.
В глазах мужика мелькнуло любопытство:
-Это из какого-же?
Рассказал я ему обстоятельства побега. Ну а что делать оставалось? Помощь нужна хоть какая, и тут уж лучше быть честным. А мужик вроде обычный, не должен сдать. Кстати, во время рассказа парень так и не опустил ружьё. Во взгляде его читалось: "Ага. Ври, ври - да не завирайся". Когда я закончил свою повесть, мужик вдруг сказал:
-Опусти ружьё, Ждан. Это не враг.
Ждан опустил ствол и заметно расслабился. И то - столько времени держать у плеча охотничье длинноствольное ружьё тяжко. Мужик выглянул в дверь, запер её, мотнул головой в сторону дома:
-Заходи.
Я пошёл, гремя сапогами по крыльцу. Ждан шёл следом. Хоть он и расслабился, но смотрел скептично. Дом был добротный, из серого кирпича, с железной крышей. Было в нём чисто и ухоженно, словно в противовес окружающему миру. В прихожей я замешкался, разуваясь. Не мог заставить себя мазать грязными сапожищами нарядные половики в коридоре. Мужик одобрительно хмыкнул, тоже разувшись. Ждан за нами не последовал: -Пойду на чердак, покараулю. - сказал он хмуро и удалился, а мы вошли в светлицу. Светлые обои, чистый пол, миленькие занавески. Много домашних растений. Белёная печь в углу. Я остановился в дверях, боясь шагнуть вперёд - отвык уже от чистоты. Стыдно было вторгаться в эту сказку со своей лагерной грязью. Мужик протиснулся мимо меня в поварню, повесил поношеный армяк на вешалку и сел за стол. Он разглядывал меня как редкого зверя, от которого неизвестно чего ожидать. Пару минут продолжалась наша молчанка. Вдруг в стороне послышался шорох. Я нервно обернулся, готовый к чему угодно, но можно было расслабиться. В дверях, что вели в другую светлицу, стояла молодая темноволосая девушка, примерно ровесница Ждана. Кутаясь в надетую поверх синего гимназического платья шерстяную безрукавку, она глядела на меня с опаской и удивлением. Ну да, выглядел я вовсе не представительно. Девушка перевела взгляд на мужика, сидящего за столом и наблюдающего за её поведением:
-Дядь Яр, кто это?
-Свой он, Мила, не бойся.
Мила недоверчиво поджала губки, но гостеприимно показала мне на место за столом:
-Присаживайтесь. Сейчас обедать будем. Дядь Яр, Ждан где?
-На чердаке.
Мила кивнула, словно это было в порядке вещей и отошла к печке. Я осторожно сел за стол, положив руки на колени. Мне было неловко. Казалось, что от меня пахнет лагерной грязью, нечистотами, кровью убитых мною охранников. Я даже мельком глянул, чтобы убедиться в том, что с рук на чисто вымытый пол не капает кровь. Ёшки-матрёшки, бред какой. Как есть на такой чистой скатерти? Чистые тарелки, ложки. Тёмный хлеб в плетёнке. Дымящаяся тарелка с восхитительным овощным супом словно спустилась ко мне с Небес. Боги! Последний раз я ел вот так, по-человечески, полгода назад! А девушка ещё извиняется:
-Простите, но суп без мяса.
Да Чернобог с ним, с мясом! После "маньчжурского супа" из недозрелой брюквы этот суп кажется пищей Богов! Жаль, что желудок вмещает не так много.
-Благодарю, хозяюшка.
Мила впервые коротко улыбнулась. Мужик добродушно сказал:
-Забыл спросить - как зовут-то тебя?
-Владимир. Владимир Токарев.
-Я - Ярополк Светиславович Дёмин. А это Милана Синицина, сестра того паренька, Ждана, который тебя во дворе встречал.
Я хотел было задать вопрос о разных с Дёминым фамилиях парня и девушки, но он опередил меня:
-Это дети моих друзей. Скажи мне, Токарев - почему ты из лагеря сбежал?
-Обстоятельства.
-А именно?
-Долго рассказывать.
-А нам торопиться некуда, Володя. Рассказывай.
-Ну.. Слушайте тогда.
Я рассказал им про то, как попал в лагерь, про родителей, тётю Свету, Дарину. Когда рассказал про намечающающееся "изъятие" людей, Ярополк нахмурился и помрачнел, а Милана побледнела и даже прикрыла рот ладошкой. Я молчал, глядя в стол. Теперь моя судьба полностью зависела от этих людей. Им ничего не стоило сдать меня властям за какие-нибудь продуктовые карточки.
-Да.. Дела.
Протянул Ярополк. Мила снова отошла к печке. Я уныло думал о том, что делать дальше. В голову ничего определённого не приходило. Ёшки-матрёшки. Я даже не знаю до сих пор - где нахожусь. Далеко ли до Рогово - тоже не знаю. Ярополк вдруг словно очнулся от раздумий:
-Вот что, Вова. Сходи в баню - Ждан истопит, а потом ложись-ка спать. Мила! Постели ему в задней светлице. А я пока кой-чего разузнаю. Завтра поговорим.
Он посидел, в задумчивости попил чаю, потом быстро оделся и ушёл. Я так и сидел за столом. От мрачных мыслей отвлёк голос Милы:
-Владимир, вы правда воевали в добровольческой части?
-Правда. Третий бронеэскадрон Добровольческого войска. Урядник, начальник бронехода.
Девушка поставила передо мной кружку с горячим чаем и села напротив, подперев щёку ладонью. Посмотрела на меня грустными карими глазами, вздохнула:
-Вы герой.
-Да какое там. А как это поселение называется?
-Синеватое.
-Как?!
-Синеватое. Старое название. Бабушка рассказывала, что когда-то неподалёку добывали синюю глину. Люди из соседних поселений подначивали - мол, какие-то вы синеватые. Ну и привязалось.
-Понятно. Мила, вы со Жданом - местные?
-Нет. Мы жили в Амур-Ключе.
Я помимо воли хмыкнул. Это ведь наша столица! Надо же, куда ребяток занесло. Из столицы - да в Роговскую глушь. С другой стороны... Ведь столица почти полностью уничтожена. Им повезло, что остались живы. Вот моим так не повезло.. Ну а по нынешним временам лучше в глуши, чем на развалинах.
-Мы со Жданом на отдых сюда приехали к бабушке, а тут вдруг война... Хотели возвращаться, но...
-Извини, что напомнил.
-Да ничего. Маму с папой и бабушку не вернёшь. Я уже смирилась. А Ждан - нет.
Мила шмыгнула носом, прерывисто вздохнула, но справилась с собой.
-Я схожу - Ждана подменю, пока он баню растапливает.
Девушка ушла. Я отхлебнул чаю и задумался. Ну вот зачем было лезть с вопросом? Милу расстроил. Интересно, куда пошёл Ярополк? По повадкам судя - не так он прост. Возможно в поселении не он один с завоеванием не смирился? Скорее всего. Надеюсь, что мне помогут. Хотя бы до Рогово подбросят. Да хоть пожрать с собой дадут - и то хорошо будет. Сейчас эти трое рискуют, укрывают беглого пленного. Было бы верхом наглости просить у них ещё что-то.
-Эй.
Я встрепенулся от дремоты, в которую незаметно для себя провалился. Надо мной склонился давешний Ждан:
-Эй, просыпайся.. Баня готова.
-А?.. Ага, щас.
Я протёр глаза, покрутил головой. Парень протянул мне свёрток из полотенца:
-На вот. Тут бельё, одежда. Пошли?
-Ага.
Баня была в глубине двора, небольшая, тёмная от времени. Я зашёл, разделся в предбаннике. Ждан дал мне большую свечку в плошке и напутствовал:
-Там в котле кипяток, в чане холодная. Разберёшься. Старую одежду я заберу.
-Благодарю.
-Не за что.
Это было Небесное блаженство. После месяцев грязи, гари, холода и сырости лежать в горячем пару было... М-м-м... Восхитительно. Отпарившись, я с ожесточением растирался мочалкой, словно хотел содрать с себя полгода мучений, и снова ложился на полок. Пробыл я в бане больше часа. Бельё оказалось почти впору, только немного широковато. Одежда - штаны, рубаха и старый вязаник тоже оказались чуть широкими. Ну да ладно. Сойдёт. До дома я добрался самостоятельно, без провожатого. Меня встретила Милана. Глаза у неё были красные, но голос спокоен:
-Я вам постелила в задней светлице. Можете ложиться.
-Благодарю тебя, Мила. Ты уж извини меня, дурака.
-Ладно. Вы не виноваты.
Да уж. Война виновата. Так теперь принято говорить. А вот я думаю - мы все виноваты. Не готовились к обороне, не готовились к этой самой войне. Пронадеялись на Союз, хотя для него ничего такого не сделали. Эх.. Я прошёл в дальнюю светлицу, прилёг на узкую раскладную кровать и... Сон можно было назвать "Ночь в угольной яме", потому что спал я без сновидений, как бревно. По-моему даже позу за всё время не поменял. Проснулся голодным, но отдохнувшим. Немного ныли суставы, голова была чумная. Неужели заболел? Как не вовремя. Но постараюсь не расклеиться в ближайшие дни. Вот сделаю дело, тогда и в больницу можно идти. За окном было темно. Я оделся, осторожно выглянул в соседнюю светлицу. На настенных часах было десять минут седьмого. Утро или вечер? Послышался шум, в светлицу вошёл Ждан. Скинул армяк, зябко поёжился и пошёл к печке. Через некоторое время в топке зашумело пламя, а на плите тихонько заныл чайник. Я вздохнул, вышел в поварню. Ждан мельком обернулся и продолжил греть руки у дверцы, сидя на корточках. Видно было, что он продрог и самое большое его желание - согреться.