-Дом семьи Тянь. Что угодно?
-Здравствуйте. Можно ли пригласить к трубке господина или госпожу Тянь?
-Товарищей Тянь.
... Поправили меня бесстрастным голосом...
-Подождте минуту.
Я снова слушал шорохи. Потом трубка ожила:
-Тянь Фу слушает. Кто говорит?
-Э.. Здравствуйте, господин Тянь. Я Владимир Токарев, бывший начальник покойного Пинга..
... В трубке с минуту царила тишина. Неожиданно тот же мужской голос ответил:
-Что вы хотите, Владимир?
-Я хочу поведать как Пинг воевал и как.. Ушёл. Вы разрешите мне приехать и рассказать?
-Да, конечно. Приезжайте в любое время.
-Благодарю, господин Тянь. Я завтра же приеду.
-Мы будем ждать, Владимир.
-До свидания, господин Тянь.
Я повесил трубку на рычаг и вышел из будки. Дежурная окинула меня оценивающим взглядом, но видимо под её вкусы я не подходил, поэтому она снова склонилась над какими-то записями. Осталось сходить в читальню. Я туда был записан и мог брать книги. Вобщем-то и записался туда для того, чтобы снабжать Милану учебниками. Добрался я до читальни на линейном омнибусе. Удобное дело и плата не очень большая. Зато не шлёпай по морозу. Одно дело - прогуляться пару улиц, другое - тащиться через пол-города. В читальне я показал карточку участника и попросил "Мир и войну". Работница тщательно изучила мою историю в поисках прегрешений навроде невозвращённых книг и всё-таки смилостивилась. В результате я держал в руках увесистый том. Ёшки-матрёшки! Да тут читать-неперечитать! Бедная Мила. Но раз хочет, то пускай. Я спрятал книгу за пазуху и поехал обратно в больницу. Время посещений ещё не кончилось, меня пустили при условии "туда - и сразу обратно", но раздеться пришлось. Книга оттягивала руку. Я снова постучал.
-Да-да.
Милана всё так же сидела с учебниками.
-Это ты?!
Радостно изумилась девушка.
-Я.
Достал тяжёлую книгу, положил на столик. Милана провела пальцами по обложке и подняла взгляд:
-Но зачем?
-Обещал же.
Не давая ей рассыпаться благодарностями, помахал рукой:
-Мне пора. Выздоравливай.
-До свидания.
Успела ответить девушка, прежде чем я вышел. Вот и день почти прошёл. Я покинул больницу и отправился обратно в лагерь. На следующий день я попросил соседку, тётю Иву, присмотреть вечером за Дариной. Ну, там, чтобы поела, уроки чтоб сделала, то да сё. Провёл и с самой Дариной беседу. Ёшки-матрёшки, становлюсь занудой. Вечером уехал на поезде из Велесославля в Малахит. Провёл ночь в вагоне и днём был на месте. Времени было около четырёх часов дня, начинались сумерки. По границам площадки уличные фонари создавали кольцо синеватого света, снег искрился голубыми огоньками. В глазах пестрело от ярких оранжевых машин-извозчиков. Народ потоком вытекал из вокзала и растекался по площадке словно блинное тесто по сковородке. То тут, то там негромко хлопали дверцы легковушек и оранжевые самоходы уезжали в город. В стороне парил выхлопом большой омнибус. К нему подходили люди и по-очереди заходили внутрь через отодвигающуюся время от времени дверь. На извозчика у меня лишних денег нет, поэтому я пошёл к омнибусу. Места ещё были. Я купил билет, по узкому проходу между сиденьями добрался до задней части омнибуса, сел на свободное место. Почему-то сосало под ложечкой.
Полчаса езды по пригородам и я вышел на одной из остановок. Уже почти стемнело, становилось всё холоднее, так что долго стоять было нельзя. У меня был небольшой набросок с описанием дороги к месту назначения. Пару улиц миновал и в проулке вышел к небольшому двухэтажному дому, огороженому старомодной железной оградой. Я глубоко вдохнул морозный воздух, кашлянул, почуствовав отголосок тупой боли в рёбрах, и решительно нажал на кнопку звонка. Мне почти не пришлось ждать. Дверь открыла пожилая женщина в скромном строгом платье. Она удивлённо посмотрела на меня и сказала с чуть заметным сяньюньским акцентом:
-Добрый вечер. Проходите в дом.
Отступила в глубь прихожей. Я вошёл, щёлкнула дверь. Спросил женщину:
-Это дом господина и госпожи Тянь?
Женщина чуть заметно поморщилась и поправила:
-Товарищей Тянь... Я доложу. Как вас зовут?
-Владимир Токарев. Я сослуживец Тянь Пинга..
Женщина вскинула брови, но ничего не сказала и ушла. Я переминался в прихожей, когда та же женщина появилась и сказала:
-Раздевайтесь и проходите.
Я снял куртку, разулся, по пушистому ковру пошёл в дом. За прихожей был большой зал. Видимо родители Пинга довольно обеспечены. Полы устланы коврами. Стены, покрытые старыми деревянными панелями, увешаны занавесями из исконно сяньюньских тканей. Под потолком висела старинная кованая светильня, переделанная под электроосвещение. Диван, кресла, столики - всё строго под старину, из старого тёмного дерева. Никакого новомодного полированного металла и кожезаменителя. Одна обстановка потянет на кругленькую сумму. Надо же, Пинг не говорил что сам из богатых. Дверь открылась, первым в зал вошёл зрелый мужчина в деловом сюртуке. Лицо его было типично сяньюньским, а сам он был здорово похож на повзрослевшего Пинга. В волосах пробивалась седина, но еле заметно. Сразу за ним следовала красивая женщина примерно того же возраста, в традиционном сяньюньском платье. Моё внимание привлекла причёска. Ей она очень шла. Длинные волосы ниспадали на спину, совсем рассыпаться по плечам им не давал большой, инкрустированный самоцветами гребень, а с висков тянулись вниз витые длинные пряди. Я понял, почему ждал. Господин и госпожа Тянь не могли выйти к гостю в простой одежде и им нужно было время переодеться. Сяньюни очень традиционны в домашних вопросах. Нужно быть близким другом семьи или родственником, чтобы хозяин дома принял тебя в обычной одежде, по-простому. Я даже пожалел, что сам не одет в деловое. Но я обычный беженец-безработный, почти бродяга и мне хоть немного простительно. Мужчина и женщина доброжелательно улыбались, ожидая что я представлюсь. Слегка поклонился, как было принято в Амуре:
-Владимир Токарев. Сослуживец и начальник Тянь Пинга. Вы - его родители?
Мужчина кивнул, а женщина смахнула с уголков глаз слёзы.
-Фу Тянь, отец Пинга. А это - Джия Тянь, его мать.
Представился господин Тянь. Я шагнул вперёд и опустился перед ними на колени:
-Простите меня за сына. Я живой, а он...
Да, я и в самом деле ощущал за собой вину. Умом, конечно, понимал, что нельзя было отправить взрослого человека с войны домой, что невозможно было обеспечить какую-то безопасность в гуще событий, когда гибли десятки, сотни других людей. Всё это было понятно, но... Зачем ты тогда приехал, Пинг? Ведь это была не твоя война. Ведь ничего бы не изменилось, если бы ты остался дома. Жил бы сейчас, молодой, здоровый парень. Учился или работал, помогал родителям. За девчонкам ухлёстывал. Ну шла где-то война? Ну и что? Мало ли их по свету?.. Я поднял взгляд. У отца задрожали губы, мать закрыла рот ладонями и из её глаз потекли настоящие слёзы...
-Встаньте, Владимир. Встаньте.
Мужчина поднял меня на ноги, приобнял. Женщина, утирая слёзы платочком, погладила меня по плечу...
-Вы не виноваты, Владимир. Пинг сам выбрал свою судьбу.
Это сказал господин Тянь. Он отстранился, проведя ладонью по глазам. Я смог только выдавить через перехваченное спазмом горло:
-Вы можете гордиться своим сыном. Он был хорошим другом и отличным воином.
Родители закивали, отец грустно улыбнулся, а мать снова вытерла выступившие слёзы и словно спохватилась:
-Владимир, где вы остановились?
-Э. Да, вобщем-то, пока нигде.
-И не надо искать. Оставайтесь у нас. Я попрошу приготовить для вас гостевую комнату. Но сначала вы поужинаете с нами.
-Благодарю, госпожа Тянь.
В зал вошла давешняя женщина в строгом. Это, как я понял, была служанка, вернее - домработница семьи Тянь. Она вежливо кивнула хозяйке. Джия что-то ей сказала на сяньюньском. Домработница снова кивнула и удалилась. Фу пригласил нас сесть на кресла и мы поговорили о малозначимых вещах вроде погоды. Потом нас позвали к ужину. Мы прошли в столовую комнату. Дорогущая посуда в шкафах со стеклянными дверцами нагоняла дрожь своей стоимостью в золотых червонцах. Большой стол из чёрного дерева мог бы послужить хорошим средством защиты от пулемётного огня - таким крепким он выглядел. Посуда на столе была хоть и попроще чем в шкафах, но всё равно дорогая. Всё было красиво расставлено, а пахло вообще сногсшибательно. Сел после хозяев. Больше всего я боялся сделать что-то не так. Ведь в бронеходной учебке не преподают столовые правила знати. Однако мои страхи оказались напрасны. Особых изысков не было. Если не считать дорогой посуды, то всё остальное было довольно простым. Никто не заставлял меня есть семью разными ложками и всё такое. За ужином, очень вкусным, почти не говорили, отдавая должное поварскому мастерству кухарки. Под самый конец ужина зазвенел дверной колокольчик. Госпожа Тянь успокоила: