Наш разговор прервал звук заунывного гудка, тоскливый, как судьба пленного. Пора возвращаться в барак.
-Очень признателен вам. Надеюсь, что всё получится. Мне пора.
-Да хранит вас Макошь.
Я кивнул и пошёл в свой барак. Привычно шаркал башмаками по пыльной тропинке, а в голове бушевал ураган. "В задницу Макошь и иже с ней! Пока дойдёт подтверждение, пока суд да дело - гребаные ускоглазые успеют лагеря прошерстить. Кто может поклясться что в их заказах нет строчки "Девочка тринадцати лет, светловолосая"? ". Правильно, никто. Надо бежать. Срочно. Доберусь до Рогово, а там разыщу Дарьку. Рванём в Словенский союз. Как бежать? Ёшки-матрёшки! Придумаю что-нибудь. Бежать надо в любом случае.". Всю ночь я ворочался, слушая кашель, стоны и бормотания зэков. Обдумывал возможности. Так и не смог однозначно выбрать и решил действовать по обстановке. Полдня до обеда я с трудом подавлял в себе волнение. Время тянулось издевательски медленно. Ближе к обеду поднялся ветер, кругозор со стороны юга потемнел. Боги благосклонны ко мне! Дождевые тучи идут. Это может помочь. Пришёл грузовоз за обедом. Я чуть ли не в одиночку закинул в кузов бачки, даже повар удивился. Надеюсь тебе ещё и не так придётся удивляться, морда уголовная. Пришлось проявить усилие воли, чтобы не подталкивать медлительных вертухаев в кузов. Чо, блин? Спать любите? Ну-ну... Это мне тоже на руку. Пока ехали к первой стройке - начало накрапывать. На второй полило по-настоящему, а на пути к третьей начался настоящий ливень. Всё-таки служитель был прав, Макошь ко мне благоволит, зря я её посылал. Ничего, вот выберемся в Союз - там закажу в ближайшем капище большое жертвоприношение. А пока...
Третья стройка был не в городе. Раньше это была лесопилка на берегу реки. Раньше сюда пригоняли плотами древесину с западных районов и здесь расхреначивали на доски, фанеру и опилки. За четыре месяца боёв её основательно порушили, так что теперь "узкоглазые" из портков выпрыгивают - лишь бы побыстрей начать работу. Здесь работает больше всего заключённых. Поэтому мы задержались тут дольше, чем на других стройках. Еду как всегда раздавали прямо с машины. Зэки месили глину под ливнем, но не роптали, видя двух мордоворотов (по маньчжурским меркам), сидевших на лавках вдоль бортов с самострелами на коленях и недобро смотревших прямо на серую толпу, захотевшую жрать. Всё время, пока повар разливал по мискам "маньчжурский супец", я лихорадочно думал - что делать? Скоро поедем в лагерь и окно возможности для побега закроется до завтра. Опять же под покровом ливня можно успеть уйти подальше. Сегодня ливень смоет следы, а завтра они на свежей грязи будут видны даже ограниченно годному маньчжурскому тыловику, а уж розыскные собаки пойдут по нему с завязанными носами. Что же делать? Неужели моя ставка на случайность окажется ошибкой и я не смогу помочь Даре? Ёшки-матрёшки! Сама мысль о том, что девочка может оказаться в лапах какого-нибудь жирного маньчжурского чиновника или в увеселительном заведении для богатых извращенцев, сводила с ума. Ладно - война. Но вот эту мерзость я "ускоглазым" не прощу. Даже если... Не "если" - "когда" я найду Дарю, всё равно сотни, а может и тысячи людей, моих соотечественников и соотечественниц, взрослых и детей окажутся на положении даже не рабов - вещей, игрушек. Поиграют с ними хозяева, сломают и выбросят. А я, дурак, ещё вешаться на подштаниках собирался. В благородство хотел играть. Какое, в задницу, благородство?! Не-е-ет, "узкоглазые"! Хрен вам во всё рыло! Теперь я буду как змея изворачиваться - лишь бы побольше вас со свету сжить. Кто сказал, что война кончилась? Да неужели? Нихрена она не кончилась! А на войне, как говорят в Римской империи, все средства хороши.
Раздача закончилась. Повар, ругаясь под нос, убрался в передний угол кузова. Сейчас будет сэкономленный хлеб жрать, скотина жирная. Хрен с ним, надо что-то делать. Я оттаскивал бачки вглубь кузова, а сам зыркал на улицу. Вдруг сквозь пелену дождя увидел полуразрушенную будку и кучу строительного мусора возле неё. Вот оно! Я схватился за живот, согнулся и скорчил страдальческую рожу. Один из вертухаев/ заметил моё преображение и что-то подозрительно спросил на своём сюсюкающем наречии. Я скорчился ещё жалостливее и униженным голосом стал проситься в уборную. Вертухай, конечно, нифига не понял, но мой вид ему подсказал, что что-то со мной не так. Сопоставив мои скорбные ужимки и держание за живот он додумался, что дело может окончиться вонью от обгадившегося прямо в штаны зэка. Но вылезать из-под парусины под дождь ему тоже не хотелось. Пришлось изобразить на лице испуг и схватиться уже не за живот, а за зад. Вертухай мотнул самострелом и указал на развалины будки. Я счастливо закивал, слез прямо в жидкую глину, которую размесили сотни зековских ног, неуклюже помчался к развалинам. Охранник зорко наблюдал за мной, вскинув самострел. Убежать прямо сейчас невозможно - охрана лесопилки подстрелит или затравит собаками. Но я и не хочу бежать прямо отсюда. Мне нужно оружие.
Раньше не задумывался - что можно найти в мусоре? Оказывается много чего. Ржавые гвозди, обломки стекла, острые щепки. Оружейная лавка просто! Подобрал обрывок тряпицы, острый, клиновидный обломок оконного стекла почти в пядь длиной. Обмотал его тряпкой и сунул за пазуху. Неплохой нож, вернее клинок. Гвозди коротковаты, щепки ненадёжны. А вот стеклом можно понаделать дел. Я видел в собраниях древностей ножи из вулканического стекла. Впечатлило.
Возвращался к машине с неподдельным счастьем на лице. Вертухай расслабился и уселся на место. Когда я забрался по откинутому заднему борту в кузов, вертухай отвесил мне дружеский, можно сказать, пинок под многострадальный зад, чем вызвал смех напарника и подобострастное хихиканье повара. Смейтесь, смейтесь... Охранники закрыли борт, один из них что-то крикнул наружу. Грузовоз завёлся и поехал от лесопилки, шлёпая колёсами в глиняных колеях. Так. Часть дела сделана. Какое-никакое оружие у меня теперь есть. А всего-то и надо было - каплю везения и правильную погоду. Теперь, ёшки-матрёшки, ждём.
Грузовоз выбрался на крепкую дорогу и пошёл ровнее. Пора. Я снова скорчил рожу. Вертухай, поймав страдальческий взгляд, нахмурился. Я продолжил морщиться и хвататься за живот. Охранники о чём-то поговорили, посмеялись и тот же самый вертухай стал знаками показывать, чтобы я делал своё вонючее дело свесив задницу с борта. Изобретатель, блин. Я прошёл к борту, развернулся и пристроился над дорогой. Пришлось приспустить штаны для достоверности происходящего. Вертухаи ржали в голос.
Сделав вид что вдруг теряю равновесие, я хватаюсь за кафтан "изобретателя" и тяну его за борт. Сейчас главное - в воздухе перевернуть его так, чтобы именно его тушкой затормозить о дорогу. Получается. Охранник хэкает, я тоже. Хотя мне досталось меньше, но у меня ещё рёбра недолеченные. Всё-таки на страхе должно прокатить. Судорожно вытаскиваю из-за пазухи осколок, завёрнутый с тупой стороны в тряпицу, и всаживаю его в горло вертухая. Его горячая кровь брызжет мне прямо в лицо, но я не обращаю на это внимания, ещё несколько раз тыкаю стекляшкой в шею и в результате она там и обламывается. Охранник хрипит, булькает горлом, слабо извивается. Отстранённо замечаю, что грузовоз начинает тормозить. Пока второй вертухай не разглядел из-за дождя - что произошло с его товарищем, я сдёргиваю с шеи уже дохлого маньчжура самострел, скользкий от воды и крови. Дёргаю ручку затвора, накрываю собой труп так, чтобы не было видно разорванную шею. Не забываю поддёрнуть сползающие штаны. Самострел кладу на дорогу рядом с собой, стволом в сторону остановившегося грузовоза. Сквозь прикрытые веки наблюдаю за бегущим к нам напарником охранника. Страшная, должно быть, картина открывается ему. Два лежащих друг на друге тела, лужа крови. Ему остаётся добежать пару саженей, когда я перекатываюсь на спину и поднимаю оружие. Маньчжур пытается остановиться, скользит. Самострел пляшет в его руках, он открывает рот, силясь крикнуть. Нет, дружок. Кричать поздно. Я вдавливаю спуск. Очередь глушит, на груди и животе охранника расцветают алые цветы попаданий. Он как бежал - так и упал плашмя, лицом вниз. Я перекатываюсь на живот. Возле грузовоза маячит фигура водителя. Он ещё не понял что происходит. Наверное думает, что охранник стреляет по мне. Да и хрен с ним. Ему в дожде не видно - кто тут и что, а я его вижу, пусть и не чётко. Эх, где наша не пропадала? Встаю и внаглую, с оружием в руках иду к машине. Со стороны должно казаться, что это возвращается один из вертухаев, который поскользнулся. На грани достаточной видимости поднимаю самострел к плечу и начинаю выцеливать водителя. Вот он. Даю очередь, водила верещит. Добиваю его еще двумя короткими очередями. Подхожу. Водитель слабо шевелится, из-под него текут смешанные с водой струйки крови. Готов. Обшариваю его карманы, нахожу две обоймы. Меняю обойму в своём самостреле. Эй, а где заслуженный работник общественного питания? А вон он, голубчик - охренело выглядывает из кузова: