Я смотрю на неё и задаю себе лишь один вопрос, который решает всё.
Смогу ли я ей помочь?
– Ты не должна больше быть одна, – прошептала я.
Человек не должен сам со всем справляться. Это просто невозможно. Когда ты одна, то твои проблемы кажутся неразрешимыми. Но кто-то другой может пролить немного света на твои темные будни.
В глазах Жаки я вижу надежду. За неё, видимо, никто никогда не заступался. И сейчас она пытается понять, чего от меня можно ожидать.
ГЛАВА 5. Вот дура!
POV Яна
Бернард Шоу однажды сказал: «Одиночество – великая вещь, но не тогда, когда ты один».
Когда я впервые услышала это высказывание, то подумала, что это просто философская байка. Но сейчас, глядя на соседку по парте, слова приобретают смысл.
В одно время я хотела, чтобы меня как можно чаще оставляли одну. В одиночестве я могла почитать, потанцевать. Движения получались лучше, когда я была наедине с музыкой и своим телом. Но оставшись совсем одна, я поняла, что близкие люди обязательно должны быть в наших жизнях.
Одиночество – это хорошо, но только на небольшой срок, и зная, что в итоге ты не одна.
Жаклин Томсон – пример тотального одиночества и страха, что оно порождает. Она все делает с опаской. Даже по сторонам смотрит, как трусливый зайчик. Её плечи вечно опущены, на голове капюшон.
Для чего он ей? Я видела её волосы. Шикарнее некуда. Но она скрывается, подобно мышке, прячущейся в норке.
Я не могу остаться в стороне и просто наблюдать. Это не в моих правилах.
Конечно, я не идеальна и натворила кучу всякой херни. Но я никогда не была подлой по отношению к другим людям: я никого не предавала и не унижала.
А это сучка, преследующая Жаки, еще поплатится за все, уж я-то об этом позабочусь!
Сегодня понедельник. Маркус обычно звал меня после выходных. На химии он всегда сидит в первых рядах. Весь урок я смотрела ему в спину, гадая, позовет или нет. Вздыхаю, услышав звонок. Даже если парень почувствовал мой интерес, то виду не подал.
Каким-то образом мне удалось уговорить Жаки поесть на природе. Всегда мечтала сделать это как в американских фильмах о подростках. И я по-прежнему отказываюсь употреблять эту псевдо еду в столовой, поэтому, оказавшись попой на траве, достаю из рюкзака две бутылки лимонада и пару бутербродов.
– Марк или Ник? – наконец задаю этот вопрос.
Жаки замирает – это её защитный механизм.
– Николас, – выдыхает она, спустя пару минут. Я тоже избавляюсь от застывшего в лёгких воздуха.
Не Маркус. Слава богу.
– Так, значит, Маркус, – произносит Жаки, понимающе нахмурившись.
Теперь моя очередь удивляться её проницательности.
– Я же не слепая, – хмыкает она.
А девочка очень внимательна и умна. Не то чтобы я в этом сомневалась…
– Да, Маркус, – глупо это отрицать.
– Давно?
– Месяц.
Односложный разговор и явно не из приятных. Но, казалось, мы друг друга поняли, поэтому перешли на другие темы.
Оказалось, что у нас совпадают почти все предметы, кроме тех, что Оливер посоветовал мне не брать: история и английская литература.
Уроки прошли незаметно, несмотря на то, что я каждую перемену ждала действий своего тайного приятеля.
Но Маркус так и не подошёл ко мне. Я старалась отогнать мысли о нем как можно дальше, хотя они каждый раз возвращались – вот упёртые!
Последний урок закончился, мы с Жаки выходим на парковку.
– Ты на машине? – спрашиваю я её.
– Нет.
– Тогда пошли. Я тебя подвезу.
О, Жаки понравилась моя машинка. Я тоже от неё без ума. Такая классная.
Мы подъезжаем к дому Томсонов. Оказывается, мы ещё и соседи.
– Ты живешь у мистера Палмера?
Она недоверчиво нахмурилась.
– Да, мистер Палмер – мой отчим.
Странно произносить слово «отчим». Особенно вслух, да еще и перед чужим тебе человеком. Жаки реагирует очень живо. У неё все на лице написано: сомнение, непонимание, любопытство.
– А миссис Палмер?
– Она моя мама. Родная. Мой отец живет в России, женился во второй раз. И я не очень вписалась в его новую семью.
Ну, почти правда. Я ведь не в ладах с его Лерочкой. Еще натворила кучу всякой херни, которую пришлось разгребать моим родителям. А также перестала приносить доход и славу. Вкупе это всё послужило глобальной причиной моего срочного переезда.
– Не парься, – говорю я, видя сострадание на её лице, – это все не так страшно.