Разорван взрывами безмолвья,
Грохочущий, закован в сталь,
Ты проливаешь в летнем олове
Из сумерек свою печаль.
Изранен светами в неволе
Ты, солнца ударяя в гонг,
Скликаешь клумбами магнолий
На незацветший горизонт.
Когда ж проснутся, и упряма
Домов шагающая тень,
А над тобой багетом рамы,
Как верный страж, недвижим день,
Сил задохнувшихся восторгов,
Зубчато-сгрызшихся колес,
Как под стеклянным тентом морга,
Дыханье тяжело пронес.
Несовладаньем непослушных
Следишь единый страж мечты,
Как вытекают равнодушно
Из «Институтов Красоты».
И по румянам и белилам,
Прикрывшим дряблости морщин,
Вдруг застучишь упругим пылом.
Распухших сладострастно шин.
Когда же в тень твоих бульваров
Опустится твой грузный вздох,
Ты, отвратительный и старый,
Заснешь под чуткий стук стихов.
Нам, проституткам и поэтам,
Слагать восторги вялых губ,
Чтоб ты один дремал рассветом
В короне небоскребных труб,
Чтоб был один, и чтоб хранили
Тревогой дышащую грудь
Багровый бег автомобилей
И лун прикованная муть.
Май 1914 г.
Москва.
Город ночью
Город ночью – девушка, где на бархатное платье
Фонари рассыпали бриллиантовое колье,
Истомленная шелками вздохов и на кровать ей
Взлезали, громоздясь, версты, мили и лье,
А ночная душа исступленно шаталась
И сжимала световые круги на земле,
И мгновений под нежными пальцами жалость
Ваших ласк дрожала на звенящем стекле.
Это все ожиданья томлений, на трауре перьев,
Вам кивавших улыбок хрустальные руки,
Это губы убитых в восторге преддверий,
Это фильмы из серий израненой скуки,
Это сон в кружевное преддверье каприза
Вливается рябью мельчайшего шрифта,
Это Вы ласкали душу Мюр-и-Мерилиза
Скользящим поглаживаньем лифта,
И раздавались исступленно серенады
И в зрачках этажей удивленным озёрам проснулись,
Это щелкали счетами рублевые взгляды,
Вырезывая инициалы на плечах Июля.
Июль 1914 г.
Геленджик.
Вечер («Огни портовой таверны…»)
Л. Б.
Огни портовой таверны,
Бриллианты улыбок и ругань.
В волосы звуков вечерних.
Пыль вплетена. Сон запуган.
Дремлют губами на ругани люди.
Вечер, как узкий рельеф.
Безмолвно – окунутый спит в изумруде
Кем то потерянный гнев.
Кокетки – звезды вдоль гавани.
Мертво за стражею парусов.
Над молом фонарь в белом саване
Задвинул безмолвья засов.
Ночь, женщиной еще не причесанной,
Морю склонясь на плечо,
Задумалась, и, тысячу поз она
Принимая, дышала в лицо горячо.
Июль 1914 г.
Одесса.
Вечер («Вечер в ладони тебе отдаю я…»)
Ю. А. Эгерту.
Вечер в ладони тебе отдаю я, безмолвное сердце.
Шагом усталых трамвай на пылающий запад
Гибкую шею дуги не возносит с печальным упорством.
Рты дуговых фонарей белоснежно оскалили зубы.
Вечер – изысканный франт в не небрежно помятой панаме
Бродит лениво один по притихшим тревожно панелям,
Лето, как тонкий брегет, у него тихо тикает в строгом
Кармане жилета. Я отдаю тебе вечер в ладони,
Безмолвное сердце.
Апрель 1914 г.
Москва.
На лихаче
Эти бестрепетные руки,
Эта удивленно поднятая бровь,
И глаза, бесстрастные от скуки, –
Это не любовь.
Но ведь это утро только первой ночи,
А над парком шум тревожный и весенний…
Каждое новое горе непонятно жесточе,
Каждое новое счастье непонятно мгновенней.
А рысак рассыпается искрами
Сухо рвущих дорогу копыт,
Не продлить поцелуями быстрыми
Час, что до дна допит.
Города ропот стихнет
Вы взглянете просто и прямо
Ах, там, где святых нет
Вы – только усталая дама.
Петровский Парк.
Романтический вечер
Вл. Маяковскому.
Вечер был ужасно громоздок,
Едва помещался в уличном ридикюле, –
Неслышный рыцарь в усталый воздух,
Волос вечерних жужжащий улей,