Лешка был не очень общительный человек. Худощавый, жилистый, длинная шея всегда торчит из широкого воротника. Редкие светлые волосы зачесаны набок, и оттого голова кажется маленькой. Особенно по сравнению с покатыми плечами. Голос у Лешки густой, басистый. Рявкнет — за километр услышишь. Карцев вечно моргает, будто в глаза ему попала угольная крошка. Наверное, поэтому невозможно определить, какого они у него цвета. Дело свое Карцев знал досконально. У него был в бригаде самый высокий разряд.
Дружбы особой я с Лешкой не водил, но и не ссорился. За полтора года совместной работы всякое бывало: то опоздаешь, то раньше уйдешь, то еще какая-нибудь штука приключится. И надо сказать, Карцев ни разу не подвел. Хотя не один раз пришлось ему крупно разговаривать из-за нас с начальником цеха Ремневым. А когда они разговаривают, одно удовольствие послушать. Что у одного, то у другого — бас на весь завод.
Лешка Карцев учился в заочном Политехническом институте. На третьем курсе. В нашей бригаде не учился только Матрос. Еще до армии он закончил девять классов и на этом застопорил. Каждую осень он аккуратно посещал школу рабочей молодежи. Обзаводился учебниками, тетрадками. В обеденный перерыв сидел с бутербродом на верстаке и, задумчиво жуя, смотрел в книгу, но, как говорится, видел фигу. С месяц продолжалась эта комедия, а потом открывались городские и областные соревнования тяжелоатлетов, и Валька бросал школу. Его уже и на собраниях перестали ругать.
— Хорошая штука кефир, — сказал Валька и бросил бутылку в ящик для металлических отходов.
— Валь, а ты вообще перейди на кефир, — посоветовал Дима. — Или на лимонад.
— Дима, я сразу умру, — сказал Матрос.
Заревел гудок. Рабочий день начался.
В разгар работы пришел Сергей Шарапов, наш комсомольский секретарь. Его недавно выбрали на конференции. До этого он работал контролером ОТК в механическом цехе. Шарапов в сером, с искрой, костюме. И даже при галстуке. Из кармана торчит новенький коричневый блокнот. Только что обзавелся.
— Как жизнь? — жизнерадостно улыбаясь, говорит он.
На этот философский вопрос сразу невозможно ответить. Поэтому мы промолчали. Я притирал пастой золотник. Дима гремел ключами.
— Жизнь, говорю, как? — погромче спросил Шарапов. Улыбка на его лице стала кислой.
— А? — сказал Матрос.
— План выполняете?
— Чего? — снова спросил Матрос.
Хотя я и был членом комитета комсомола, но помогать Сергею Шарапову мне совсем не хотелось. Раз задает дурацкие вопросы, пусть сам и выпутывается.
Дима не выдержал паузы и хихикнул.
— Вам бы все хиханьки да хаханьки, — обиделся Шарапов. Он вытащил блокнот и что-то стал записывать. Раньше он был в цехе своим человеком, а тут не может найти места. И голубой в горошек галстук совсем не гармонирует с нашей обстановкой. Ладно, на часовом заводе можно работать в белом халате и при галстуке, но на ПВРЗ даже главный инженер ходит в черной куртке и серой рубахе. В конце концов дело не в галстуке. Сергей Шарапов был нормальным парнем, а вот стал секретарем и растерялся. А ведь неглупый парень.
— Будут у вас какие-нибудь сигналы? — спросил Сергей.
— А это что такое? — Валька скорчил удивленную рожу.
Дима опять хихикнул. Шарапов покосился на него и спрятал блокнот в карман.
— Черти полосатые, — сказал он. — Пришел как к людям, поговорить…
— Ну и разговаривай как человек, — заметил я.
— Верно, — поддакнул Дима.
Шарапов поискал, на что бы присесть, и, махнув рукой, плюхнулся на стальной буфер, который мы использовали вместо наковальни.
— Сбегу, — сказал Сергей. — Изматываюсь больше, чем в цехе.
— И у всех спрашиваешь про жизнь и сигналы? — полюбопытствовал я.
— Ты, говорят, классный шофер, — сказал Шарапов. — А я вот, черт подери, так и не сдал на права. Еще мальчишкой мечтал крутить баранку, но так и не довелось. — Шарапов задумчиво посмотрел в окно. — Шоссе, асфальт, а ты сидишь как бог за рулем… Красота!
— Субботник намечается? — спросил я.
— Горком направляет в область тысячу комсомольцев… На две недели. Весенне-посевная кампания. Средний заработок сохраняется… Поедешь?
— Ух ты! — сказал Дима.
— Получишь заводской грузовичок и — даешь богатый урожай!
Почему бы мне действительно не проветриться?
— Ну так как? — спросил Шарапов. — Тянется дорога, дорога, дорога… Крепче за баранку держись, шофер…
— Комсомольское поручение для меня — закон, — сказал я.
— Андрей, возьми меня на машину помощником, — скромно попросился Дима.