— Ты давай дальше, — сказал я. Венькин проект всерьез заинтересовал меня.
— Маневровый пригоняет к дверям разборочного цеха неисправный тепловоз, а выходит он из дверей цеха сборки после экипировки исправный и новенький, как юбилейный рубль… Весь ремонт производится в едином комплексе. Не то что сейчас: бедный паровоз разбирают на части и детали транспортируют в разные цеха: в котельный — котел, в арматурный — приборы управления, в колесно-бандажный — колесные пары. На одну транспортировку уходит до черта времени.
— Я не пойму одного: как ты мыслишь все объединить? И ремонт паровозов и реконструкцию?
Венька взглянул на меня и улыбнулся.
— Гениальное всегда просто, — сказал он. — Тысячу раз ты проходил по старой ветке, разделяющей паровозосборочный цех и колесный — самые крупные на заводе.
— Ну, проходил… И тысячу первый пройду, но при чем здесь этот проезд?
— Вот что значит не иметь технического воображения, — сказал Венька. — Это огромное пустое пространство между цехами можно…
— Перекрыть! — воскликнул я.
— Слава богу, — рассмеялся Венька. — Сообразил! Нужна крыша и две торцовые стены. И мы имеем на пустом месте огромный цех. Это и будет основной сборочный цех. Кстати, места хватит для цехов ремонта и сборки тележек, колесных пар, электроаппаратуры… Котельный, примыкающий к сборочному, будем реконструировать под цех по ремонту электрических машин…
— А паровозосборочный нетрудно реконструировать в цех по ремонту дизелей, — подсказал я.
— Попал в небо пальцем! — засмеялся Венька. — Цех сборки будет продолжать ремонтировать паровозы. Параллельно. В этом и сила моего проекта, чудак!
— А где же будет дизельный цех? — спросил я.
— Можно временно использовать вагонный…
— Это ведь далеко от сборочного! И рабочие, как и раньше, будут транспортировать за тридевять земель многотонные дизели?
— Ты руками-то не размахивай, — сказал Венька. — Впереди автобус…
Его проект мне очень понравился. Не зря у нас учат в институтах! Ай да Венька!
Начальство руками и ногами ухватится за этот проект. Шутка ли, не снижая производительности труда, реконструировать завод… А мы-то уже боялись, что придется переквалифицироваться в каменщиков и штукатуров.
Я хотел еще потолковать о проекте, но Венька не поддержал. Наверное, ему, инженеру, неинтересно обсуждать со мной этот вопрос. А может, просто о другом задумался.
— Я не специалист, — сказал я. — Но проект твой… Это… Это потрясающе!
Венька улыбнулся — он уже остыл — и спросил совсем о другом:
— Ты знаешь этого парня… Ну, он еще к тебе подходил?
Я понял, о ком речь.
— А что?
— Он мне не нравится. Пока мы стояли, они с Зайцевым смотались в лес… Вернулись такие веселенькие. Наверное, втихаря бутылку хлопнули.
— Все равно на всех не хватило бы, — сказал я.
Венька достал из кармана записную книжку, полистал.
— У меня даже фамилия не записана, — сказал он. — Шарапов прислал его перед самым отъездом.
— Владимир Биндо, — сказал я. — Двадцать семь лет от роду. Беспартийный. Токарь из механического.
— Зайцев так ему в рот и заглядывает. Боюсь, этот Биндо ребят будет баламутить…
— Он не дурак, — сказал я.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Крякушино раскинулось на двух холмах, между которыми протекала узенькая речка. Сразу за деревней начинался глухой сосновый бор. С правой стороны, за холмом, синело большое с островами озеро. В нем, наверное, водятся знаменитые крякуши. Иначе с какой стати деревня называется Крякушино?
На полях разлеглись огромные камни-валуны. Они обросли лишайником. Камни спят здесь с ледникового периода. На одном из них я увидел матерого ястреба, облитого солнцем. Он равнодушно взглянул на меня и отвернулся. Ястреб был похож на мудреца, погрузившегося в глубокое раздумье.
Мы только что приехали. Я остановился у правления колхоза «Путь Ильича». Там уже стоял знакомый ЗИЛ, который меня обогнал. Значит, лучшие квартиры заняты…
Венька ушел разыскивать председателя, которого десять минут назад видели на скотном дворе, а я отправился по центральной улице знакомиться с окрестностями. Позади гоготали наши заводские: Зайцев встал на четвереньки и, вытаращив глаза, пошел в наступление на гуся. Гусь оказался не из робкого десятка, он изогнул шею, зашипел и, сделав великолепный бросок, щипнул Зайцева за руку. К человеческому гоготу присоединился гусиный.