Лихарев выхватил шашку, пустив в галоп Давлят-Кока.
Сближение произошло столь неожиданно, что Вихров не успел опомниться, как увидел перед собой бородатые побледневшие лица.
— Ура! Бей!!! — крикнул Пахомов таким неистовым голосом, что лошадь Вихрова, прижав уши, шарахнулась в сторону.
Бойцы ударили, как ураган. Проскочили сквозь левое крыло басмачей, повернули, во фланг, снова ударили и погнали Хуррам-бека через котловину к горам, откуда с грозным криком «ур! ур!» уже скакали локайцы и бешеным карьером мчался Ладыгин с отрядом. Все закружилось в сабельной рубке. Завизжали, поднимаясь на дыбы, жеребцы. Они сталкивались грудью и, как на пайге, хватали один другого зубами. Крики, выстрелы, лязг клинков, стопы, звуки тяжелого падения тел слились в один общий гул…
Кондратенко рубил, колол, с молодой удалью сыпал ловкие удары вокруг. Здоровенный басмач, кружа шашкой, бросился на него, но Кондратенко тут же опрокинул его и погнал свою лошадь в толпу басмачей. Увлекшись, он не слышал, как Сачков, рубя встречных, кричал ему вслед: «Товарищ командир, оглянись!» Но не оглянулся Кондратенко и рухнул на землю, опрокинутый копытами поднятого на дыбы жеребца. Тут бы ему и конец, если б не пулеметчик Мисюра, молодой казак из станицы Беломечетенской и его дружок, такой же молодой казак Чернолихов. Несмотря на то, что вокруг кипел бой и каждый шаг грозил смертью, они решили спасти командира. Первый дал по басмачам длинную очередь, а второй забросал их гранатами.
Оглушенный Кондратенко пришел в себя, чувствуя, что кто-то сильно трясет его за плечо.
— Здараст ваша, товарищ командир! — говорил Ташмурат, склонившись над ним. — Ваш лошад мало-мало убит. Моя ваша на свой лошад тащу, — С этими словами таджик взял Кондратенко на руки, взвалил на седло, вскочил на лошадь и галопом понес командира на перевязочный пункт.
Бой продолжался.
Но несмотря на то, что сводный отряд Лихарева дрался отчаянно, огромное превосходство сил противника начало сказываться. Отряд нес большие потери. Уже был убит командир эскадрона Молчанов, врубившийся в скопище басмачей. Один за другим пали комэск и военком второго полка. «Крючники», уволокли в плен командира взвода Пахомова. Выбыл тяжелораненый Крюченкин — помощник командира полка из третьей бригады, приведший свой отряд в помощь Лихареву, сам изрубивший одиннадцать басмачей. И много, много бойцов смертью храбрых уже пали в этом бою.
Теперь Ибрагим-бек вел наступление обоими флангами, приняв древнее арабское построение «Утро псового лая». Басмачи яростно атаковали фланги отряда, видимо, намереваясь сбросить Лихарева в бурный Сурхан. Развязка близилась…
Но тут в стороне Ходжа-Малика показалось высокое облако пыли. В нем что-то сверкало.
Лихарев посмотрел в бинокль. К месту боя стремительно приближалась большая колонна. С трудом превозмогая волнение, комбриг смотрел на бесконечные ряды всадников в белых, драсных и синих чалмах.
— Что такое, товарищ Лихарев? — спокойно спросил Федин, исполнявший обязанности комиссара отряда.
— Очевидно, Рахман-Датхо, — отвечал Лихарев, не отрывая глаз от бинокля. — Хотя нет… постойте, постойте, Андрей Трофимович… — Комбригу показалось, что фигура командира с седой бородой знакома ему. Не его ли он обнимал тогда, в памятный день, под кишлаком Пайзавой?.. Да, несомненно, командир с седой бородой был Шариф-аксакал.
Лихарев облегченно вздохнул, опустив бинокль и сияющими глазами посмотрел на комиссара отряда.
— Наши, — сказал он, — таджики. Шариф-аксакал.
В рядах басмачей произошло замешательство. Прекратив атаки, часть их выстраивалась в том направлении, откуда все слышнее доносился грохочущий конский топот.
Таджики приближались, развертываясь из колонны в стороны большими черными крыльями.
Послышался не крик, а могучий вопль.
— Чарярью!!! Чарярью!!!
Таджики пустили лошадей во весь мах. В лучах солнца ослепительно засверкали клинки.
Отряд с ходу обрушился на басмачей. Тучи пыли закрыли окрестности…
Солнце садилось. В горах ложились длинные тени. С долины доносился шум боя.
Держа в поводу захромавшую лошадь, Доктенек подошел к Шоу-саибу.
— С вашего разрешения, сэр, — сказал он, тщетно пытаясь сдержать дрожание челюсти. — Я должен передать вам неприятную новость. Со стороны Сурхана подходит большая колонна. Она движется прямо сюда. Это красные.