— Нет, — сказал Лихарев. — Ты не поедешь. Нельзя. И потом, что подумают… Ступай к себе, милая. Мне надо работать.
Лола поднялась со стула, нагнулась, мягким движением рук взяла в ладони щеки Лихарева и поцеловала его.
Он совсем не ожидал этого и даже покачнулся на стуле.
«Нет, а ведь я, кажется, действительно нашел свое счастье», — подумал он, покачав головой…
Лола быстро шла по проулку. Вдруг она вздрогнула. Ей показалось, что стоявший у дувала Мирза-Саид, он же Маймун, злобно посмотрел на нее. «Какие нехорошие глаза», — подумала девушка. Она отвернулась и вошла в лазарет, где теперь была ее комната.
«Милая, чудная девушка… Прелесть! — подумал Лихарев, когда Лола скрылась за дверью. — Нет, действительно, как у нее все это просто и мило».
При мысли, что он может ее потерять, Лихарев даже весь содрогнулся. Ведь столько хорошего уже было связано с Лолой, с ее заботами, нежностью… Теперь он не мог даже представить себе, что будет с ним, если он ее потеряет… «Она любит меня, — думал Лихарев, — А я? Очень люблю».
Некоторое время он просидел неподвижно, потом взял полевую книжку, развернул ее и положил перед собой.
Красноватый луч заходившего солнца скользнул сквозь запыленное окно и упал на руку Лихарева. Карандаш быстро побежал по бумаге.
«Продолжаю свое письмо, которое не успел отправить с последней оказией, — писал Лихарев. — Ты не сердись, мама, пожалуйста. Дело не в забывчивости, а в том, что мне пришлось неожиданно выехать. Ты все пишешь, что боишься остаться одна со своей старостью? Почему одна? А твои школьники? Я ведь знаю, как они любят тебя. А обо мне не беспокойся. Здесь тихо, спокойно, и мне не угрожает никакая опасность. Буквально погибаю от скуки. Днями сижу в штабе или пропадаю на охоте. Дикого зверя тут хватает. Вот и сегодня еду на несколько дней в Бабатаг. Там появилась целая стая гиен, и я решил устроить облаву. Не беспокойся: зверь этот хотя и кровожадный, но очень трусливый…
Дорогая мама, в своем последнем письме ты спрашиваешь — кто такая Лола? В твоем вопросе я чувствую скрытую тревогу. Напрасно. Лола скромная, умная девушка. Нет, она не красавица, но в ней есть что-то особенное, поэтическое, безгранично прекрасное. Ты улыбаешься, мама? Поверь, это не простое увлечение. Ты знаешь, я никого еще так не любил, не считая тебя. И вот оно настоящее сильное чувство. Да разве можно не любить эту чудесную девушку? Это настоящая дочь своего народа. А ты знаешь, какие тут люди?! Пока это, конечно, только взрослые дети. Надо самой видеть этот народ, чтобы полюбить его так, как полюбил я. Больше всего мне нравится в нем безупречная честность, трудолюбие, глубокое уважение к старости, гостеприимство, вежливость. А, да что говорить! И так во всем. А ведь пока они сплошь неграмотны и делают, если можно так сказать, первые шаги в новую жизнь. Представляю, что будет здесь лет через десять-пятнадцать!
Прости, мама, я тороплюсь, и у меня скачут мысли. Так вот, возвращаюсь к Лоле. В скором времени она приедет в Ташкент. Уж ты приюти ее, помоги устроиться учиться. Ты добрая, ты не сможешь не полюбить эту прекрасную девушку.
А обо мне не беспокойся. Конечно, здесь тяжело. Особенно жаль бойцов. Ведь они едят грубую, однообразную пищу. Многие совершенно не приспособлены к местному климату. А тут тропическая малярия. И с обмундированием было плохо: жара, все горит. Но теперь ничего, как порвется, даем новое. И вот еще что…»
За окном послышался конский топот. Лихарев поднял голову. Слышно было, как кто-то слез с лошади, звякнув шашкой о стремя. Потом дверь растворилась, и в кибитку вошел Алеша.
— Что ты? — спросил Лихарев.
— Отряд построен. Вас ожидают, — отвечал ординарец.
— Хорошо. Я сейчас…
В первом часу ночи небольшой отряд Лихарева прибыл в кишлак Ходжа-Малик.
Ехавший при отряде Маймун как всегда развил деятельность, разыскал кишлачного аксакала и привел его к Лихареву.
Аксакал Хусейн-заде был высокий мужчина лет сорока, славившийся как лучший копкарист в Присурханье. Он сказал, что по имеющимся у него сведениям, Ибрагим-бек с тремястами всадников при одном пулемете третьего дня находился в урочище Чагам.
Маймун подтвердил эти сведения, хотя хорошо знал что Ибрагим-бек еще вчера перешел из урочища Чагам к колодцу Башчервак, находившемуся всего лишь в двадцати пяти верстах отсюда.
Хусейн-заде рассказал также, что басмачами был захвачен в плен какой-то отставший от отряда красноармеец. Басмачи устроили копкари и во время игрища растерзали пленного вместо животного.
Получив эти сведения, Лихарев направил двух надежных дехкан с приказом обоим отрядам спешно двигаться к указанному им сборному месту и объявил, что выступает не медля.