Ординарец приподнялся и стал шарить в нагрудном кармане.
— На… донесение, — сказал он прерывистым голосом. — Прощай… друг… Умираю… Скачи!
Но Мухтар никак не решался покинуть товарища.
Пуля прозвенела около его головы. Хайдар шарахнулся в сторону. Мухтар повернул и помчался к Сурхану…
Раскаленное солнце жгло землю. От палящих лучей негде было укрыться. Вокруг громоздились лишь мертвые голые скалы.
Сморенные зноем басмачи давно прекратили атаки. Противники, притаившись, зорко наблюдали один за другим.
Ибрагим-бек ждал, когда спадет жара, чтобы тогда повести наступление и окончательно уничтожить отряд. Его помощник Чары-Есаул, посланный в погоню за пытавшимися прорваться аскерами, сообщил беку, что один из них был тяжело ранен и он собственноручно прирезал его. В подтверждение своих слов Чары-Есаул вынул из хурджуна и бросил к ногам бека голову в запекшейся крови… Что же касается другого аскера, то Чары-Есаул, боясь наказания, сказал, что тот утонул в Сурхане.
Сейчас наступило затишье. Правда, у басмачей было вдоволь воды, а красноармейцев уже очень мучила жажда…
— Ты понимаешь, какая история, нашего-то комбрига мусульмане считают своим, — говорил помкомвзвода Клочко, молодой кубанский казак, лежавшему рядом с ним Воинову.
— Как это? — спросил пулеметчик.
— Да очень просто. Тут, как бы сказать, такая история. У них, по закону, надо после неверных чистить помещения. А вот после комбрига никогда так не делают. Я давно заметил. И Алеша говорил.
— Так он же не мусульманин.
— Мало ли что… Я так думаю: это потому, что он всегда с ними, и говорит, и советы дает…
— Кто его знает, — сказал Воинов, пожимая плечами, А жар-то спадает.
— Да уж время.
— Эх, воды бы напиться.
— Вон Сурхан бежит.
— Близок локоть, да не укусить… Гляди, гляди, никак сматываются?
По горной тропе, идущей в направлении перевала, вытягивалось множество всадников. Они казались совсем крошечными отсюда, но все же Клочко, прикинув на глаз, определил, что их было не менее двухсот человек.
— Товарищ Клочко! — позвал Кондратенко.
— Я вас слушаю, товарищ командир! — бойко откликнулся тот. Он вскочил и, пригнувшись, подбежал к Кондратенко.
Молодой командир лежал за скалой, наблюдая в бинокль.
— Посмотрите, — он подал бинокль помощнику.
Теперь Клочко отчетливо видел все удаляющихся всадников. Но он видел не только это.
— Ну как? — спросил Кондратенко.
— А тут такая история, товарищ командир взвода. Они хотят нас обмануть. Глядите-ка, во-он за скалами наблюдатели сидят… Один… Другой… А вон еще третий… Они думают так: мы снимемся с позиции, отойдем на ровное место, а они нас атакуют.
— Правильно! Я тоже так думал, — подтвердил Кондратенко.
— Нет, нам подаваться отсюда никак нельзя, — сказал Клочко, опуская бинокль и поглядывая на командира быстрыми черными глазами. — Наши-то, Алеша с Мухтаром, верно, уже в Юрчах. Скоро помощь придет.
Так они и решили: не сходя с места, ждать помощи.
Солнце постепенно заходило за горы. Жар спал. Начинало быстро смеркаться. В это время в глубине гор послышались стрекочущие звуки. Где-то, словно захлебываясь, длинными очередями стрелял пулемет, Потом и с другого направления донеслись такие же звуки.
— Наши Ибрагиму духу дают! — определил Клочко. Он привстал и огляделся. Над Сурханской долиной высоко клубилась пыль.
— Глядите-ка, товарищ командир. Не наши ли это? — произнес он, приглядываясь.
Кондратенко посмотрел в бинокль. В окулярах обозначились ровные ряды скачущих всадников.
— Наши! — обрадовался он. — Вон Кудряшов на буланом. И Федин с ним. Значит, вернулся… А вон Мухтар. А вот Парда.
Колонна галопом приближалась к Сурхану. Передние всадники с ходу кинулись в реку…
— Товарищ Клочко, давайте быстро две шинели, винтовки. Сделаем для комбрига носилки, — распорядился Кондратенко. — Давайте скорей, уж темнеет…
Наступило утро. Лихарев лежал в Мершаде. Лицо его побледнело и вытянулось. Тонкий с горбинкой нос совсем заострился. Он лежал на жесткой койке телефониста и, преодолевая страшную боль, думал о том, что еще должен был сделать. Он знал, что умирает, но это не пугало его. Он думал о Мухтаре, о Лоле. Судьба их волновала его, и он с нетерпением ждал Бочкарева, который сообщил по телефону, что выехал из Юрчей в Мершаде. Полковой врач Косой, сделавший первую перевязку комбригу еще в Бабатаге, безотлучно находился при нем.
Мухтар, кормивший во дворе лошадей, время от времени подходил к двери и смотрел в щелку. Лихарев лежал на боку. Мухтар вздыхал и возвращался на место.