— Э-эй! Пулат-ака! Пулат Бабакалон! Идите сюда! Машина подана!
Вихров оглядывал небольшое здание станции с овальными арками. Кусты боярышника, густые купы деревьев, залитые мягким электрическим светом, узорчатая тень, лежавшая за ажурной решеткой, и уже опустевший перрон — все это придавало станции какой-то сказочный вид.
Вихров хорошо знал о большом строительстве в этом крае, но не предполагал, что железная дорога прошла по местам бывших боев. Поезд давно тронулся, а он все стоял и смотрел. Ему казалось, что там, во мгле, где должны были быть предгорья Бабатага, мелькали тени скачущих всадников и слышался глухой конский топот, сливающийся с частым стуком колес…
Выкурив папиросу, Вихров прошел в купе, прилег, но заснуть сразу не мог. Он представлял себе столицу Таджикистана, которую должен был увидеть сегодня. Но как ни напрягал он воображение, ему мерещилось лишь десятка два покрытых камышом глинобитных лачуг и одинокая чайхана подле тысячелетней чинары. Он видел не новый город, а кишлак Душанбе таким, каким он был пятнадцать лет назад, когда он покидал Восточную Бухару… А Юрчи? Какими стали Юрчи? — думал он. — Надо будет съездить. А потом?.. В Джар-Курган. Только как добраться туда? На машине разве? — соображал он, вспоминая, что кишлак Джар-Курган находился в самом глухом месте Сурханской долины. С этими мыслями он незаметно заснул…
Сильный толчок разбудил его. За открытым окном серели предрассветные сумерки, вместе с ними в вагон врывался пронизанный сырыми испарениями холодный воздух.
Зябко поеживаясь, Вихров надел китель и вышел в коридор.
Светало. В темном небе перебегали зарницы. Переливаясь бледно-голубыми огнями, звезды скатывались к горизонту, и только месяц висел еще над горами.
В стороне Бабатага что-то сверкнуло, и, разорвав мрак, на далекой снежной вершине скользнул малиновый луч. Вихров высунулся в окно. За дальним перевалом, казалось, разгорался пожар. Солнца еще не было видно, и только лучи горели вдоль нижнего края длинного белого облака. Все это — и восход над горами, и сама черневшая под солнцем неровная кайма Бабатага, и какие-то знакомые запахи — уносило его в уже далекое прошлое… И вместе с тем казалось, что только вчера он скакал на своем горячем Гудале по этим самым местам! Как быстро бежит время», — невольно подумал Вихров.
Поезд делал поворот, тени на земле быстрр сбегали, и перед Вихровым словно раздвигался гигантский занавес, открывая широкий вид на цветущие поля и сады. Навстречу поезду амфитеатром поднимались предгорья.
Прямоугольники садов, в некоторых местах разделенные небольшими дувалами, занимали почти всю площадь до железной дороги. Фруктовые деревья были в полном цвету и казались издали сплошь усеянными белыми, бледно-розовыми, желтоватыми и пунцовыми бабочками.
Алые маки, белые ирисы, лиловые цветы люцерны, розовые мальвы пестрели среди ярко-зеленой травы. А влево, у подножья Байсунских гор, виднелись гранатовые рощи. Солнце пробивалось меж стволами деревьев, роняя на землю широкие золотистые полосы, исчерченные сиреневой тенью.
Теперь Вихров видел, что за эти годы пустыня превратилась в цветущую долину.
— Все любуетесь, товарищ майор? — спросил старик археолог. Он остановился подле Вихрова с перекинутым через плечо полотенцем.
— Никак не пойму, где мы проезжаем.
— А вон там, влево, осталась бывшая Долина Смерти, — показал рукой археолог. — Вот Мершаде. А вправо Денау.
— Тут был кишлак прокаженных Махау, — вспомнил Вихров.
— Его давно сожгли.
В окно хлынул густой запах герани. Вместе с ним навстречу поезду надвигалось большое поле, покрытое ярко-красными розами.
— А это что? — поинтересовался Вихров.
— Эфироносные плантации… Здесь, знаете, расположена зональная станция сухих субтропиков. — Собираются эвкалипты разводить… А вон сахарный тростник…
Позади них послышался шорох.
Вихров оглянулся и увидел Тимура с чемоданом в руке.
— Товарищ майор, разрешите пожелать вам счастливого пути.
— До свидания, Тимур, — попрощался Вихров. — Будете в Москве — буду рад вам. Заходите. — Он дружески пожал руку молодому пилоту.
Поезд медленно подошел к станции.
Вихров проводил взглядом Тимура, который легкой походкой горца прошел по перрону и скрылся за аркой. Потом, когда поезд уже тронулся, он поднял голову и тут только заметил сиявший вдали снежный пик у перевала Газа. Воспоминания нахлынули на него. Ведь именно тут, на этом перевале, его отряд когда-то разбил Ахмет-ишана. Внезапная атака решила участь боя. Началось преследование разбитой банды по козьим тропам, ущельям, оползням, по висящим над пропастями ветхим мостикам. И только тогда узнал Вихров, что лошадям знакомо чувство ужаса. Они дрожали и, покрываясь потом, жались к скалам, проходя по трещавшим под ногами камням, нависшим над бездной… Отряд прошел полосу альпийских лугов, поднялся выше облаков, выйдя к селениям горных таджиков… Люди в шкурах. Хлеб колючий. Неужели все это было?