Да, все это было именно так. Вот у этого самого перевала. И он смотрел на сиявший вдали перевал, как смотрят на неожиданно встреченного старого знакомого.
Мимо проплывало поле, покрытое молодой порослью. Вихров хорошо помнил, что тут раньше были болотистые джунгли — тугаи, гнезда тропической малярии, полные диких зверей.
— Не перевелись ли вообще звери в этих местах? — высказал вслух он свое предположение.
На это археолог ответил, что в Таджикистане созданы заповедники, например, Тигровская балка на Вахше. Но и на Амударье и на Пяндже тигры еще не перевелись. Там же полно кабанов, рысей, фазанов, а в горах, подальше от жилья, можно встретить леопарда, барса, медведя и множество диких козлов.
Вихров рассказал, как они во время стоянки полка в Юрчах истребляли кабанов, уничтожавших сады и посевы кишлачного населения.
— Да-а, — протянул археолог, — а тут, знаете, когда жгли камыши, один рассвирепевший кабан уложил на месте двух человек.
— Где мы проезжаем? — спросил Вихров. Его внимание привлекло знакомое очертание гор.
— А вот Юрчи только проехали, — сказал археолог.
— Юрчи?! Да не может быть! — воскликнул Вихров.
— Что? Знакомые места?
— Так я же тут с полком почти два года стоял. Тут и комбриг наш похоронен.
— Комбриг? — спросил археолог. — Какой комбриг?
— Лихарев.
— Позвольте, позвольте, — припоминая что-то, заговорил археолог. — В прошедшие годы мне пришлось быть в Юрчах, и мне хорошо помнится, что на одном дереве висела дощечка, ну табличка такая. И на ней знаете, было написано, что между двух арыков покоится прах комбрига…
— Лихарева, — подхватил Вихров.
— Вот-вот! Именно так!.. Это я хорошо помню.
— И неужели до сих пор памятник ему не поставили? — спросил Вихров, вспомнив, что он сам писал эту табличку.
— Археолог развел руками.
— Не знаю, мой молодой друг, но в Юрчах мне больше бывать не приходилось.
Поезд давно шел Гиссарской долиной. Теперь по обе стороны железной дороги простирались хлопковые поля. На них работали люди.
Поезд въехал на мост.
— Дюшамбинка, — сказал археолог.
Все смотрели вниз. Там, клубясь и пенясь, казалось, кипели голубоватые воды бурной реки, стремительно несущейся среди обрывистых скал.
Мост кончился. Вихров высунулся в окно. Слева надвигалась большая гора и вместе с ней раскрывался, приближаясь, огромный зеленый массив, обрамленный вдали снеговыми горами.
«А где же город?» — думал Вихров. Куда бы он ни смотрел, всюду простиралась сплошная зелень деревьев.
Мимо замелькали станционные постройки, депо, мастерские, стоящие на путях пустые вагоны.
Навстречу медленно подплывало большое здание вокзала. Весь перрон перед колоннадой главного входа был заполнен людьми. У многих в руках были цветы. Впереди блестели трубы духового оркестра. Капельмейстер, худенький старичок с седыми усами, махнул палочкой, и в солнечном воздухе полились звуки марша.
Торжественная встреча нисколько не удивила Вихрова. Он знал, что с поездом едут артисты, возвращающиеся из Москвы с декады таджикского искусства.
Поезд остановился. Попрощавшись со своими спутниками, Вихров вышел из вагона и, поглядывай на радостные, смеющиеся лица стоявших на перроне людей, стал пробираться к выходу. Вдруг кто-то взял его за руку.
Он оглянулся и увидел Лолу. Рядом с ней стоял, улыбаясь, молодой стройный мужчина в белом костюме.
— Мухтар! — вскрикнул Вихров.
Старые товарищи крепко обнялись.
— А ведь верно жена говорила, что ты мало изменился. Все такой же бравый, цодтянутый.
— Смотри, как говоришь по-русски, — удивился Вихров. — Ну молодец!
Мухтар усмехнулся.
— Что же я, зря советские деньги проедал? У меня диплом в кармане. Я же и есть — новые национальные кадры. — Он дружески положил руку на плечо товарища. — Постой, это что, все твои вещи? — Он кивнул на саквояж, который Вихров держал вместе с перекинутым через руку плащом.
— Я привык налегке.
— Ну и правильно… Едем!
Они подошли к автомобилю.
— Садись, Алексей, — Мухтар открыл боковую дверцу.