– Какой же? – спросил Евгений, слушавший с возрастающим интересом.
– Диана сказала просто: она талантлива и уже успешна, значит, Бог ее благословил и поощрил на дальнейший путь. Я же даром Божьим не отмечен, и потому пишу картины по своей прихоти. Одновременно заниматься творчеством мы не можем, кто-то должен зарабатывать на хлеб. Кто именно? Она сказала без обиняков: творящий свою волю должен смириться перед творящим волю Божию. Кто творит волю Божию – тот лидер, остальные должны быть ведомыми и помогать лидеру. Даже если при этом придется пожертвовать какими-то личными интересами.
Евгений молчал, и Алексей продолжил:
– Ее слова меня сильно задели. Я сгоряча попробовал ей возразить, но она сорвалась в истерику, и разговор пришлось замять. Ночь провел без сна: пытался разобраться. Особенно мучил меня вопрос: не впал ли я зависть и гордыню, что так тяжело воспринял слова Дианы? Ведь она, по сути, права. Но что было делать мне? Враз потерять все надежды, все творческие устремления и стать простым слугой на пиру ее таланта? Всю ночь я чувствовал боль своей расколотой надвое души и не видел выхода. Под утро я возненавидел живопись и решил ее бросить, смирившись со своей неудачной судьбой. Напоследок поехал в Зареченский, чтобы написать пару пейзажей и оставить их там в знак прощания со своей мечтой. Вот и все, сейчас я возвращаюсь из этой поездки.
– И что теперь, прощай живопись?
– Не знаю. Пока так.
Евгений задумался. Он мысленно возвратился ко сну, который видел ранее, и интуитивно почувствовал, что сквозь неясное воспоминание о сне просвечивает некий смысл, имеющий отношение к их разговору. И словно под влиянием этого неясного смысла он заговорил с неожиданной убежденностью:
– Спору нет, талант человеку дан от Бога. И почитая талант, мы славим Давшего талант. Но это еще не все. Можем ли мы утверждать и принимать, что талант имеет право разрушать жизнь тех, кто недостаточно талантлив? Думаю, что нет. Ибо в противном случае нам придется признать, что Бог дает одаренность одним людям, допуская, что некоторые другие, менее одаренные, будут от этого несчастны. Поэтому противопоставление таланта меньшей одаренности не всегда правильно, а выводы, которые сделала из такого противопоставления Диана, вообще ошибочны.
– В чем же ошибка? – теперь уже Алексей с напряженным вниманием слушал Евгения.
– В том, что в человеческие отношения вводится принуждение, которое делает жизнь принуждаемого человека вторичной, случайной. Это-то и неправильно. Нам всем надо помнить, что дела человека никогда не превзойдут по ценности то, что делает Бог. Господь же сотворил человека со свободой выбора и наделил его теми или иными способностями. Развитие этих способностей через свободный выбор есть глубочайшая потребность всех людей. В этой потребности все люди равны, как, например, в потребности пить или есть. И если Бог создал людей такими, то, отнимая у людей право быть такими, мы вмешиваемся в волю Божию, действующую в людях. И тем самым перестаем любить людей, так как любовь направляет людей к Богу, а мы отвращаем людей от Его воли.
– Сильно сказано, – признал Алексей. – Только как добиться, чтобы люди это понимали и исполняли?
– Нужно держаться друзей, которые разделяют такой взгляд на жизнь и все понимают с полуслова. Свободное сообщество друзей, объединенных верой в Бога, стремлением исполнять Его заповеди и глубоким уважением к выбору каждого, и есть путь к избавлению от случайной судьбы.
После этих слов Евгения Алексей задумался и затем предложил в следующий раз вместе поехать в Зареченский. И, может быть, пригласить туда кого-нибудь еще. Идея Евгению понравилась, и они обсуждали детали поездки едва ли не до прибытия поезда в их город. На вокзале они расстались друзьями.
По возвращении Евгений снова зажил прежней жизнью. Шли месяцы, и казалось, что в ней ничего не меняется. Но потом умерла мать, и после ее смерти произошла история, которая вывела Евгения из пассивности. Начало этой истории положили Д. и отчим, захотевшие ни с того ни с сего женить Евгения на одной из местных девушек. Дело едва не приняло серьезный оборот. Но Евгений, столкнувшийся с мрачным нажимом и неконтролируемым поведением отчима, все же не потерял самообладания. Он интуитивно чувствовал, что надо просто продержаться определенное время. Так оно и вышло. Спустя некоторое время отчим подошел к нему и сказал:
– Вижу, что ты не очень горишь желанием жениться на Татьяне. Ну, да дело твое – жить тебе. Завтра я уезжаю к сестре в деревню, надо ей помочь по хозяйству. Так что бывай здоров.
На следующий день отчим уехал к сестре, и через две недели от него пришло письмо. В письме говорилось, что в деревне хорошо, и что отчим решил там остаться. «Слава Богу, – подумал Евгений, – так-то всем будет лучше». Но неудавшаяся затея с его женитьбой все не выходила из его головы.
Чем больше Евгений об этом думал, тем больше он убеждался в том, что проблема насилия в человеческих отношениях, к сожалению, серьезна. И что этому насилию порой можно противостоять только допуская не меньшее насилие по отношению к другим. А это принять уже сложно. Каков же выход? Евгений стал склоняться к мысли, что выйти из возможных ситуаций принуждения можно на основе идеи свободного сообщества друзей. Той самой идеи, которую он изложил Алексею Короткову. И он стал обдумывать, как реализовать эту идею.
В один из весенних дней к нему подошла Ксения Светлова. Он был немного знаком с ней, потому что она была прихожанкой местного храма. В ходе разговора Ксения выразила ему сочувствие в связи с попыткой женить его на Татьяне Пронькиной. Евгений неохотно признал, что случай этот изрядно потрепал ему нервы.
– Это так плохо, когда люди считают себя лучше других, – заметила Ксения. – Я сердцем чувствовала, что здесь что-то не так. Да и сон видела ужасный. Будто бы стоит наш священник Д. с завязанными глазами и твердит: «Я должен помочь Евгению исправиться, только я знаю, как опасен его путь, и Бог дал мне право вмешиваться там, где люди слепы». А вокруг него-то все бесы прыгают и смеются: дескать, давай исправляй Женьку, жени его. А Д. им верит и отчиму приказывает устроить женитьбу. Потом вижу, стоят жених и невеста, а на голове-то у них не венцы, а цепи железные, и свечки в их руках не горят, а кровью капают. Я перепугалась и проснулась. А потом пошла к матушке, т. е. супруге Д., да и рассказала ей свой сон. Матушка ни слова мне не сказала, а пошла к Д. и сказала: не смей решать за Евгения ничего! Д. рассердился, что ему перечат, но матушка не сдалась и отговорила его.
Евгений молча выслушал рассказ Ксении и хотел просто махнуть рукой, мол, дело прошлое. Но в этот момент интуиция отчетливо дала ему знать, зачем Ксения рассказала ему про свой сон и дальнейшие события. Он перевел разговор на жизнь самой Ксении и поинтересовался, что важного в ней происходит.
Девушка рассказала, что она сирота и выросла в доме тетки. Ей уже восемнадцать лет, но кроме работы по дому она ничего больше не умеет делать. Порядки в доме тетки царили суровые, и Ксения выросла в атмосфере, когда от нее ожидалось беспрекословное послушание во всем. Другим словами, она бесправна и не имеет возможности делать свой выбор.
С недавнего времени тетка, как говорят, по совету Д., стала уговаривать Ксению поступить в монастырь. Логика уговоров была следующей. Ксения тихая и неиспорченная девушка, очень домашняя и без особого образования. В современном жестоком мире ей не выжить, она слишком слаба для этого. Поэтому лучше ей сразу отправиться в женскую обитель да провести свою жизнь в покаянии и молитве.
Как стало ясно Евгению в ходе осторожных расспросов, девушка не особенно хочет в монастырь. Но не видит выхода, как этого избежать: настойчивость тетки только возрастает, и Ксении стало проще уехать в монастырь, чем терпеть ежедневные попреки и длинные рассуждения о падшести мира.
– Люди любят считать себя праведными. Да вот только за их «праведностью» часто скрываются произвол и несерьезное отношение к жизни других, – горько сказал Евгений в ответ на рассказ Ксении.
И вдруг предложил:
– Знаете, что? Вам сейчас надо как-то вырваться из замкнутого круга. Давайте поедем вместе на лето в Зареченский. Там, среди друзей, вы сможете спокойно разобраться в своей жизни. И принять то решение о вашем будущем, которое вас устроит. Хорошо?