— Скоро вы там? Давай быстрее!
Луна терла мне лоб какой-то медяшкой, гайкой и еще чем-то. Потом ребята притащили крапиву, подорожник и остролистую «собачью травку». Я хотел подняться, но перед глазами все плыло. Луна сердито сказала:
— Лежи!
И я почему-то подчинился.
Она стала жевать всякие травки, и на глазах у нее навернулись слезы. Потом положила мне эту жвачку на лоб и завязала ее своим пионерским галстуком — ни бинта, ни даже тряпочки ни у кого не оказалось.
Растерянный Рудик Шабалин робко спросил:
— Слушай, Алька! (Я подумал, что он обращается ко мне, и приподнял голову, но Луна сейчас же нажала на нее рукой.) — Кто тебя учил…
— Кому Алька, а тебе Петрова! — отрезала Луна, и я вспомнил, что Луну девчонки называли Алей.
Это показалось хорошей приметой — ведь меня с детства тоже называли Аликом, и я спокойно прилег.
— Ну ладно… — смутился Рудик. — Кто это тебя учил такой жвачкой лечить?
— А тебе какое дело? — вспылила Луна и встала на ноги. — Ты-то чего ввязываешься? Иди к своему Чесныку, кровь ему с носа утри.
Рудка вспыхнул, круто повернулся и ушел. Шура Нецветайло тяжело вздохнул и спросил:
— Слышь, Аль, а может, правда… не того… жвачка-то…
— Ты, Нецветайло, ничего не понимаешь. Это так бабушка моя всегда делала. Понял?
— Чеснык тоже разбился? — слабым голосом спросил я.
Ребята сначала растерянно переглянулись, а потом расхохотались.
— Он на Шурку наткнулся! — весело сказала Луна. — Ну и немножечко покалечился…
Все засмеялись еще сильней, и даже девчонки подошли к нам. А Нецветайло покраснел и протянул:
— Ну ладно вам… Хватит…
— Хлопчики, милые вы мои… — жалобно сказал Иван Харитонович. — Не кажить не кому, шо тут зробилось. Уволять меня, а то ж стажу прерывка. А мне на пенсию скоро — прибавки лишусь.
Тут уж было не до наших бед. Перед нами был растерянный, очень взрослый, почти старый, симпатичный человек, который мог пострадать из-за нас. Но никто из ребят решительно не знал, что нужно делать, чтобы помочь Ивану Харитоновичу.
В кузницу вбежал хмурый Рудик.
— Дождались… Петренко с Марковым директора ведут. И еще кто-то с ними… Кажется, завуч.
Мы молча и растерянно переглянулись.
— Ну вот, радуйся теперь за своих дружков! — язвительно сказала Луна Рудке Шабалину, потом наклонилась ко мне и очень ласково спросила: — Ты можешь встать, Громов?
Я начал подниматься, но Петрова уже настойчивей спросила:
— Нет, не просто встать. А ты сможешь у наковальни стоять?
Ни я, ни ребята не поняли Альку. А она вдруг рассердилась:
— Что вы за непонятливые такие! Неужели мы Ивана Харитоновича выдадим? Нужно сейчас же стать к наковальням и работать, как будто ничего не случилось. И Громов пусть работает. Если его спросят, что с ним, он скажет, что на переменке играл в футбол и упал. А мы все подтвердим… Верно, девочки?
Все сразу стало на свое место. Я поднялся и, пошатываясь, подошел к наковальне. Алька стащила с меня свой галстук со жвачкой, быстренько вытерла лоб от зелени и скомандовала Шуре:
— Нецветайло, становись к мехам!
И огромный, неуклюжий, как медведь, ненавидящий девчонок Шурка покорно пошел к мехам, а Аля превратилась в моего подручного.
Когда в кузницу вошли Чеснык и Женька, директор школы Дмитрий Алексеевич и завуч Шушина — старенькая учительница математики, с острыми серыми глазами и тонкими, всегда поджатыми губами — мы уже стучали молотками. У меня болел лоб, пересохло во рту, но я все-таки оттягивал второй конец прута, чтобы сделать форменную кочергу.
Луна суетилась и все время спрашивала:
— Загинать ты сейчас будешь? Тебе оправку подать?
Когда она узнала, что для обжима будущей ручки требуется оправка, я просто удивляюсь. И что меня сразу поразило — это то, что она совершенно не обращала внимания на наше начальство.
Директор и завуч молчали. Зато не выдержал Марков и строго спросил:
— А почему Громов работает?
— А что же ему не работать? — вызывающе ответила Аля.
— Что тут у вас случилось?.. — несколько озабоченно, но миролюбиво протянул директор.
Высокий, широкоплечий, со строгим и в то же время добродушным лицом, он не казался ни страшным, ни сердитым. Его сильный голос сразу перекрыл кузнечный шум, и все, как по команде, прекратили работу. Юра Грабин подвинулся поближе к директору, быстро, едва заметно взглянул на ребят и невинно переспросил:
— У нас случилось?
Мальчишки нерешительно и настороженно загалдели: