Мама стала посматривать на меня искоса и часто клала руку на мой лоб:
— Мне кажется, что у тебя температура…
— Нет у меня температуры! — почему-то начинал злиться я и мотал головой, чтобы она убрала руку.
— Нужно сходить с тобой к врачу — мне кажется, что у тебя малокровие.
— Нет у меня никакого малокровия!
— Странно… Почему же ты не ходишь гулять?
— Не хочу я гулять — вот и не хожу!
— Совершенно тебя не понимаю, — растерянно говорила мать.
Ну чем я мог ей помочь, если сам себя не понимал толком! Мне действительно не хотелось гулять, и меня по-настоящему никто, кроме некоторых школьных товарищей, не интересовал.
Как раз в это время в школе меня не вызывали, и только по литературе я заработал пятерку. Теперь у меня по этому предмету две двойки, четверка и две пятерки. За четверть тройка обеспечена.
Настроение почему-то стало хорошим, и на переменке мы затеяли «рубку лозы». Вдруг Алька начала кричать на меня, что я организую дурацкие игры. Мы очень удивились, потому что «рубка лозы» никогда не считалась у нас дурацкой игрой. В конце концов ребята поругались с Луной.
Она ехидно спросила:
— Что же это получается? Пионерские галстуки надели, а хулиганите еще больше!
И верно! Когда я осмотрелся, то увидел, что большинство ребят в пионерских галстуках. От этого они казались праздничными, торжественными, и я понял, почему настроение у всех было очень хорошим, и ничего не было удивительного в том, что мы решили поиграть. Но Аля это настроение испортила: играть стало как-то неудобно.
Юра Грабин вздохнул и протянул:
— Кажется, мы обещали поддерживать своего старосту… — Он подошел ко мне, вздохнул еще печальней и, скорчив гримасу, закончил: — К сожалению.
Глядя на Юрку, я не мог не засмеяться. Луна вдруг покраснела, передернула плечиками и, круто повернувшись, ушла в класс.
— Кстати, — спросил Юра, — как ее называть: старостой или старостихой?
Ребята начали смеяться, но мне почему-то было не смешно.
После третьей переменки я немного задержался возле парты Нецветайло, и Аля опять закричала:
— Громов! Когда ты начнешь исправляться?
— Воспитывает… — иронически скривив губы, вставил Марков.
И я не сумел ему ответить.
Два последних урока был труд, и мы пошли в слесарную мастерскую.
В мастерской очень чисто, светло и просторно. Слева и прямо перед входом вдоль стен, под большими окнами — обитые железом верстаки, а к ним привинчены тиски. Возле колонн, разделяющих помещение пополам, — два сверлильных станка. За ними — возле третьей, глухой стены — точило.
Инструктор Петр Семенович — толстый, здоровый и лысый — сразу же объяснил, что тиски, похожие на букву «У», — кузнечные (видно, Иван Харитонович правду говорил, что настоящие кузнецы получше слесарей, потому что для них и слесарное дело — раз плюнуть…), а другие, похожие на мясорубку, — слесарные. Понятно, что все постарались занять кузнечные тиски.
Петр Семенович сразу показал нам инструмент — молоток и зубило, объяснил, для чего они служат, как их сберегают и готовят к работе, и тут же заставил записать их размеры. А потом говорит:
— Скоро зима, ребята. Большинство из нас катается на коньках. Так вот, давайте делать пластинки для коньков.
— Ну-у, интерес!.. — протянул Юра. — Кто ж теперь на пластинках катается?
И правда, у большинства ребят коньки приклепаны прямо к ботинкам.
— Вот и плохо, — серьезно сказал Петр Семенович. — Ведь на таких коньках катаются только те, у кого денег много и кому делать нечего.
Все так и ахнули.
— Почему это — делать нечего?
Инструктор не растерялся:
— Давайте рассчитаем. На новые коньки с ботинками нужно по крайней мере рублей семьдесят, а то и все сто. Сезон покатался — и выбрасывай. Нога-то у вас растет. Правда, можно купить сразу на номер больше, на вырост, но какой же чудак будет кататься на таких коньках? Нога в больших ботинках ерзает, подворачивается. Не катание, а одно мучение. А на пластиночных коньках можно кататься два, а то и три сезона. Выходит, они дешевле раз в пять. Но дело не только в деньгах. Коньки с ботинками очень громоздкие. В портфель их не положишь, нужен специальный чемодан. Значит, прежде чем идти кататься, нужно сначала зайти домой за коньками, а потом тащиться с ними на каток. На это потребуется час. На катке начинается переодевание. Опять полчаса. Переоделись — очередь в раздевалке: опять полчаса теряй. Вот и получается, что, пока соберешься покататься, часа два и пропадает. Как раз тех самых, которые нужны для уроков. А потом с катка придешь — уже заниматься не хочется. Так ведь?..