— А тебе большое спасибо! — Он вдруг протянул мне руку и, пожимая, сказал: — Спасибо за то, что в детской комнате не струсил, а сказал правду. Это помогло нам надежней нащупать всю шайку — за стариком мы давно следили, а вот всех его подручных не знали. Спасибо за то, что сегодня честно сказал. И даже тогда не испугался, когда сел рядом с преступниками. Вот за все это спасибо. И вот еще что: язык за зубами держать умеешь?
— Да, — ответил я.
— Так вот, в школе никому — самым лучшим друзьям — не говори, что тут слышал и видел. Спросят — просто отвечай: вызывали по делу. И все… Товарищ Петренко, сына вы можете взять, но под расписку. Пишите.
Растерянный и злой Сашин отец сел против Гриня. К нему подошла женщина — старший лейтенант — и предупредила:
— Смотрите, Петренко! Если узнаем, что бьете сына, — плохо будет! Так и запомните.
Сашин отец оторвался от бумаги, покраснел, побледнел и пробормотал:
— Честное слово, не будет этого!
Ему, кажется, было труднее всех, потому что всех как будто прощали, а его, наоборот, наказывали.
Потом вчетвером мы вышли на улицу. Гринь сразу побежал к трамваю. Сашин отец остановился и долго не мог прикурить. Мы тоже остановились, чтобы подождать его. Чеснык вздохнул и положил руку мне на плечо.
— Олег, ты только не думай… не думай, что тот пятак был твой.
— А я и не думаю, — пожал я плечами. Ведь когда мы играли, я действительно видел, что чесныковский пятак был только похож на мой.
— Нет, честное слово, Олег! Я когда «сухари» тебе завязывал, он выскочил из твоего кармана и сразу покатился в море.
— Да шут с ним, с пятаком! Не в нем дело.
— Нет, в нем! — сурово сказал Сашка. — Ведь я знал, что он у тебя счастливый, и раньше не играл. А когда увидел, что он пропал, решил обыграть. Понял? И ты можешь меня стукнуть — я даже мизинчиком не шевельну.
— За свой пятак я не стукну — ты в этом не очень виноват. А вот за подпиленный…
— Ладно, бей! — Чеснык сделал шаг в сторону, заложил руки за спину и вытянул вперед шею. — Бей!
Почему-то стало смешно — я еще никогда не видел, чтобы люди сами напрашивались на наказание.
— Да брось ты, Сашка! Зачем бить? Ведь все уже прошло.
Он стоял и ждал, потом тряхнул головой, достал из кармана свой пятак и показал его мне:
— Тот?
— Тот самый. Подпиленный.
— А теперь смотри.
Петренко размахнулся и швырнул его куда-то в темноту, за забор.
Мы так и не дождались Сашиного отца и молча пошли по улице.
Тускло горели фонари. С моря полз противный туман. Было холодно и промозгло. И вдруг из темноты появились четыре тени. Они медленно подвигались к нам.
Я присмотрелся и крикнул:
— Аля!
Она подошла ко мне и молча заглянула в глаза. Мне показалось, что тот важный разговор, который мы так и не смогли начать, пожалуй, был не нужен. В эту минуту мне было просто хорошо. И даже дышалось легко и радостно. А тут подошли Нецветайло, Юра Грабин и Рудик Шабалин. Причем Рудик держался как будто в стороне.
— Ну что?
— Как?
— А ничего, — сказал я как можно спокойней и даже сплюнул для убедительности. — Мы тут с Чесныком помогли кое в чем. И все.
Ребята опешили.
— А… а как же насчет пластинок? — растерянно спросил Юра. — Если отец узнает…
— Не бойся, — усмехнулся я. — Неприятностей не будет. Мы с Сашей берем вину на себя.
Нецветайло хмыкнул и слегка растерянно посмотрел на меня, но промолчал. Он не привык, что Чесныка называют по имени, и решил, что вину я разделил с ним, с Нецветайло. Но он не протестовал, не отказывался. Значит, он был настоящий товарищ. Но потом я вспомнил экскурсию, вспомнил, как он поднимал Луну, и разъяснил ему слегка ехидно:
— Не бойся, Нецветайло! Ведь Петренко — Саша, а не Шура, как ты. Так вот мы с Петренко берем вину на себя. Сами играли, сами и будем рассчитываться. Ведь из вас никто не виноват в этом.
— Ну, если вам так нравится, — обиделся Грабин, — то пожалуйста.
Видно, и ему очень хотелось быть хоть немного виноватым, но из этого ничего не выходило. И он с неприязнью косился на Чесныка.
— Вот что, ребята, — сказал я. — Нужно принять в нашу компанию Чесныка. Я не могу всего объяснить, но я ручаюсь за него. Ладно?
— А все-таки, — запоздало спросил Шура, — что у вас там было?
Мы рассмеялись, и Юрка не преминул съехидничать:
— У вас с Алей была тайна? Была. Мы с Олегом молчали? Молчали. А теперь вы помолчите. А Чеснык?.. Что ж… Раз Олег ручается, примем.
Мы подошли к тому переулку, на углу которого обычно расходились по домам.