— Давай руку, брат. Земляки мы. Недалеко от нас живешь, зовут-то тебя как?
— Кулумбет.
И казах, прищурив и без того узкие глаза, заговорил о своем ауле, колхозе. Рассказал, что он уже месяц как на фронте, поведал о страшных боях, в которых участвовал, о том, сколько видел крови, скольких похоронил товарищей.
— Вот что значит фронт, — заключил Кулумбет.
Вытащив из кармана маленький шелковый кисет, вышитый, видно, с большой любовью, он протянул его Бектемиру:
— Закуривай.
— Кисет у тебя замечательный, как тюльпан весенний, — произнес Бектемир, потрогав пальцами мягкий шелк, и взял щепоть махорки для большой самокрутки.
— Земляки подарки шлют. Этот кисет чудесная девушка вышила, — вздохнув, произнес Кулумбет. — Моя же там осталась, дома. Ни письма, ни весточки нет.
— Жена?
— Да. Жена. Всего три дня обнимал. А когда уходил, много слез пролила она… Так и оставил ее в слезах. Сам голову потерял. Шутка ли. Как она теперь одна?
— Не тужи, друг, — успокоил Бектемир, стараясь говорить бодрее. — Вернешься — бутон твой, яркий, полный красоты, снова раскроется для тебя.
— Здесь коса у смерти большая, как радуга. Хотя в народе говорят, что от богатыря и смерть бежит…
— Верно говорят, — согласился Бектемир и неожиданно спросил: — Вот ты скажи мне, почему наши не наступают? Почему не гонят немца от Москвы?
— Командиры знают, — неопределенно ответил Кулумбет, — здесь приказ сильнее бога. Наверное, для атаки не очень удобное время. Наступит время. — пойдем в наступление. Ждут. — И вдруг откровенно сознался: — Ой-бой? Ты еще не видел огня немцев! Ох какой огонь!
Долго еще размышлял Бектемир после разговора с молодым казахом.
Окоп казался тесным, тихим, как нора суслика. Но враг был рядом с этим "спокойным местом". И это лишало бойца покоя.
Бектемиру захотелось выстрелить. Он даже вытер винтовку рукавом, щелкнул затвором. Однако на какое-то мгновение ему стало не по себе.
"Зачем я тороплюсь? — подумал он. — Жизнь не мила, что ли? Все будет впереди".
В эту минуту взгляд его упал на находившегося неподалеку Али. Лицо земляка странно менялось — то краснело, то бледнело, глаза бегали, ноги пританцовывали, словно наступили на горячий уголь.
— Что это с тобой случилось? — приблизившись, спросил Бектемир.
— В животе у меня урчит! А тут тесно. Кругом люди… Что делать?
— Вот забота! Садись где попало, ведь кругом-то грязно.
— Стыд-то какой! — продолжая пританцовывать, воскликнул Али.
Молодой узбек, сержант, торопливо проходивший с пакетом, остановился на миг, поняв, в чем дело, весело рассмеялся:.
— Ие! В окопе нет места? Садись на лопату, а затем вышвыривай вон!
Он подмигнул Бектемиру и, торопясь, пошел дальше.
Воздух начал наполняться усиливающимся гулом. Бектемир, чуть приподняв сжимавшую виски каску, уставился в небо. Северное солнце казалось бодрым, ласковым, На прозрачной, чистой лазури неба он увидел, словно груды хлопка нахирмане, белые облака. Они легко плыли по небу, меняя очертания. Вдали, из-за дымящегося леса, появились самолеты. Их было много. Они, хвастаясь своей неотразимой силой, приближались уверенно, грозно. Черные крылья, все увеличиваясь, закрыли небо. Бектемир невольно впился пальцами в вязкие стенки окопа. Он лишился способности смотреть, думать, понимать… Земля вздрогнула, качнулась. Воздух прорезал какой-то дикий, словно при светопреставлении, грохот. Буйная, огромная сила) сталкивая горы, опрокидывала их. Со стоном разлетались в стороны комья земли. Бектемир замер, он не чувствовал клокотавшего в груди сердца. Перед его широко открытыми глазами были только дым, пыль, смерть. Вот-вот втянет его в свою пасть взбесившийся, зазывающий буран.
И вдруг сразу наступила жуткая тишина. Бектемир словно очнулся после страшного сна. Он дышал тяжело, прерывисто. Доносившиеся издалека редкие выстрелы казались каплями, которые падают звучно из желоба крыши и подчеркивают наступившую ночную тишину. Бектемир пополз к телу, распростертому неподалеку от него. Он с трудом узнал лицо молодого русского солдата, которого совсем недавно видел. Чуть дальше лежал другой боец. Дышал он тяжело, с хрипом, пытался поднять голову. Бектемир хотел ему помочь, но воздух снова наполнился гулом. И снова с неба низвергся огонь. Бектемир обнял землю. Поблизости раздался страшный грохот.
Подобно тому как морская волна вышвыривает купающегося на берег, какая-то сила оторвала Бектемира от земли и подбросила вверх.
Открыв на мгновение глаза, он увидел, что лежит засыпанный землей. Потом Бектемир услышал орудийную стрельбу. Снаряды, которые, выворачивая душу, летели с жутким стоном, разрывались рядом. Бектемир выполз из-под земли, грязной пятерней вытер лицо, обляпанное глиной, и поднялся на ноги.