— Смотри. Здесь уже ниче…
— Нет! Можно что-то сделать! Она дочь Грозового Волка!
Больше, чем ужас от раны Илвы, именно это: неприкрытый страх и горе их матери, заставили Сольвейг поверить в то, что ее сестра умрет. Бренна Око Бога была ласковой и любящей матерью, но ее любовь была сродни ее ярости. Даже у детей, которых она так нежно любила, она не терпела слабости. Не из-за страха, или неуверенности в себе, или нежелания выглядеть слабой. Сольвейг никогда раньше не видела свою мать испуганной, но сейчас Бренна была в ужасе.
— Я попаду… в Валгаллу? — спросила Илва своим тихим, угасающим голосом.
— Нет! Твое время не пришло! Твоя история еще не написана!
— Бренна! — рявкнул их отец, и мать замолчала.
Вали низко наклонился над дочерью, и его седеющая коса длиной до талии и толщиной с предплечье Сольвейг упала на обнаженное плечо. Он поцеловал Илву в лоб, проводя своей седой бородой взад и вперед по ее лицу, как делал часто, когда они были маленькими, чтобы заставить их хихикать. Бледные губы Илвы изогнулись в призрачной улыбке.
— Ты дочь Ока Бога и Дева-защитница. Сегодня ты сражалась, как сражалась твоя мать, и валькирии уже стоят здесь, рядом с нами, и ждут тебя, чтобы с честью проводить в Валгаллу. Ты будешь пировать в Валгалле с богами, и со своей бабушкой, великой Дагмар Дикое Сердце, и со своим дедушкой, Гуннаром Рыжебородым. Ты встретишь Торвальдра, своего старшего брата, которого боги так любили, что забрали его сразу же, как он сделал первый вздох. Ты будешь пировать, сражаться, любить и играть, а мы присоединимся к тебе, когда сможем. Ты будешь видеть любовь во всех мирах, Илва. Мой маленький волчонок.
Глаза Илвы закрылись, грудь приподнялась, легкие задрожали, наполняясь кровавым воздухом. Когда дыхание снова вырвалось, оно было громким, влажным и грубым. Предсмертным.
Она сделала еще два таких же вдоха, а потом настала тишина.
— Нет! — закричала великая Бренна Око Бога. — Нет! — Она выхватила Илву из рук ее отца и прижала ее к груди. — Нет! Вали, нет!
И Вали Грозовой Волк заключил в объятия свою жену и их мертвого ребенка.
Сольвейг опустилась на колени там же, где стояла, ее сердце бешено колотилось, а разум превратился в буйство бессмысленного шума, приближающегося к крещендо. А потом, когда она подумала, что вот-вот закричит, все прекратилось. Все внутри нее замолчало. Она оцепенела, словно тоже умерла.
Тяжелая рука сжала ее плечо, и когда Сольвейг повернулась, ее шея, казалось, заскрипела, как ржавое колесо. Магни присел на корточки рядом с ней. Он тоже, как и все они, был забрызган кровью своих врагов: лицо, волосы, руки, но выражение его лица было мягким. В темно-синих глазах она увидела печаль, которую должна была испытывать в своем собственном сердце.
Она хотела почувствовать это; ей нужно было это почувствовать. Она любила свою сестру. Но ничего не было. Никакого чувства вообще. Внутри у нее было холодно и пусто.
Приблизившийся Хокон стоял рядом с Леифом, отбрасывая длинную тень на всех них.
— Мама, папа, — сказал он. Их отец поднял глаза, и Сольвейг тоже. — Смотрите.
Он склонил голову набок, и они перевели взгляды на тела, которые их отец вытащил из-под Илвы. Все они принадлежали франкским солдатам. Короткий топор Илвы все еще был воткнут в череп одного из них, а меч торчал из бока другого солдата, под его доспехами.
— Она убила по крайней мере этих двоих. Я думаю, она убила их всех.
Их отец внимательно огляделся. Их мать подняла глаза, ее лицо было залито солеными слезами, и сделала то же самое. Затем она кивнула и повернулась к мужу.
— Да, — сказал их отец. — Она убила их всех, хоть и уже была разрезана пополам. Она была великой Девой-защитницей, пусть и совсем недолго.
Илва была погребена под телами четырех мужчин. Сольвейг не знала, как ее сестра смогла убить всех четверых и оказаться лежащей под ними. Но это не имело значения. Факты были неважны.
В этой истории была правда, и Хокон только что ее рассказал.
Сольвейг повернулась к отцу и подождала, пока он посмотрит на нее.
— Илва Маленькая Волчица.
У их отца была особая нежность к каждому из своих детей. Сольвейг, родившаяся в день летнего солнцестояния, со знаком солнца на плече, была его солнцем. Хокон был его медведем, хотя это имя он не часто использовал с тех пор, как стал взрослым мужчиной.
Илва была его маленьким волчонком.
Вали грустно улыбнулся и посмотрел вниз на тело своей мертвой дочери, лежащее в объятиях ее матери. Ее светлые волосы были выкрашены в красный цвет кровью войны.
— Да. Илва Маленькая Волчица.