Брызги крови окатили их обоих. Свежая струя сверху ударила Бренне в лицо, но она даже не закрыла глаза. Вали смахнул кровь с ее щек и ресниц.
— Любовь моя, не уходи. — Он не был готов жить без нее.
Она улыбнулась — слабо и мягко, но, тем не менее, искренне и глубоко.
— Хорошая… смерть. Да?
Его сердце было разбито вдребезги, но Вали не стал снова умолять ее остаться; он знал, что она не сможет, и не стал бы заставлять ее чувствовать себя виноватой в последние минуты. Он позволит ей уйти так легко, как только сможет. Прикоснувшись своей головой к ее голове, он проговорил:
— Да, любовь моя. Самая доблестная смерть воительницы. Ты спасала нашего сына, спасала наш дом. Скоро ты будешь с Илвой и Торвальдом. И с твоими отцом и матерью. Все боги и все достойные воины в Валгалле будут пировать и радоваться, что ты с ними. И Торвальд наконец-то познает объятия своей матери.
Бренна кивнула. Движение ее головы заставило кровь бежать быстрее, а глаза вспыхнули, когда она попыталась сделать последний вдох. Вали положил руку ей на шею, пытаясь остановить кровотечение, но сила крови давила на его ладонь, и он понял, что это конец.
— Я люблю тебя, Бренна. Всю свою жизнь я любил тебя. Жди меня у дверей Валгаллы, Дева-защитница. Мы снова будем вместе.
Казалось, внезапно придя в себя, Бренна сумела поднять руку. Она приложила его к щеке.
— Люблю… — выдохнула она, и Вали скорее почувствовал, чем услышал это слово. — Он ждет. — Она отвела от него взгляд и посмотрела на небо. — Солнце…
Точно так же, как он почувствовал, когда она получила рану, Вали ощутил момент, когда Бренна умерла.
Он крепко прижал тело жены к груди, а после поднял лицо к небу, навстречу яркому солнцу, и завыл.
— оОо~
Он не знал, как долго оставался там, прижимая к себе жену, стоя на коленях на покрытой кровавой пеной земле, в то время как вокруг кипела битва. Прошло не больше нескольких мгновений; и вот мир снова начал воздействовать на его чувства. Но изменилось совсем мало. Бой еще только начинался. Кровь его жены все еще была теплой, хотя исчезла пульсация, с которой она текла из раны. Их дочь все еще сражалась рядом, не позволяя никому подойти к месту гибели своей матери и горя своего отца.
Сольвейг. С последним вздохом глаза Бренны обратились к солнцу. Но Вали понял, что ее последние слова были не о небесном светиле. Она говорила о своей дочери. Он поднял глаза и увидел, что Сольвейг и Магни дерутся совсем рядом и они в меньшинстве. Враги бросились на них со всего поля боя.
Люди предателя видели, как Око Бога погибла, а Грозовой Волк забыл обо всем в горе. Они прибежали сюда, чтобы стать частью истории о смерти легенд. И они убьют Сольвейг.
Его жена отдала свою жизнь за их сына.
Он не позволит их дочери отдать жизнь за своего отца. У Сольвейг была история, которую еще предстояло рассказать.
Вали осторожно опустил Бренну на землю. Он схватил свои топоры и вскочил на ноги.
Бросившись в бой, он сражался безрассудно, дико размахивая топорами направо и налево. Он знал, что делает, и знал, что оставит после себя горе. Но его история была завершена. Все закончилось с последним вздохом Бренны. Он прожил долго и многого достиг, и о нем сложили легенду — легенду о его любви к Бренне, которая была превыше всего остального.
Мир, который они с Бренной построили, исчез. Сольвейг построит следующий, и там их дочь найдет историю, которую так хотела рассказать.
Но он был Вали Грозовым Волком, и он так просто не сдастся. Он будет сражаться, и если кто-нибудь сможет убить его, то он будет рад этому. Поэтому Вали нападал без разбора, отвлекая внимание врагов от своей дочери и мужчины, которого она выбрала себе в спутники. Он почувствовал, что его друзья тоже тут — Леиф, Астрид, Леофрик и другие — потянулись к нему, чтобы защитить его, и был рад. Его величайшим достижением после того, как он завоевал любовь Бренны и стал отцом их детей, была глубина его дружбы. Человек, который смог заслужить любовь и преданность таких хороших и великих людей, прожил достойную жизнь.
Все еще окруженный людьми Толлака, Вали едва чувствовал раны, которые они ему наносили. Он не раз получал тяжелые ранения в бою и выживал; тому, кто убьет его, понадобилось бы нечто большее, чем просто удачный удар.
Он протыкал топорами по две груди сразу, широко раскинув руки, рассекая доспехи и выпуская кишки на землю, когда наконец получил удар, которого ждал. Копье вонзилось в его обнаженную грудь и прошло насквозь. Он почувствовал, как оно ударило его в сердце.