— Ты прекрасна и добра, и с тобой так приятно быть, Сасса. Ты заслуживаешь большего, чем быстрая возня под деревом. Но ты знаешь, что я предназначен другой, и пришло время мне быть верным предназначению.
Магни использовал старый слух о том, что он и Сольвейг были созданы друг для друга самими богами. Он никогда раньше никому об этом не говорил, и был уверен, что и Сольвейг тоже, но сейчас это казалось разумным — и теперь, когда Магни сказал это вслух, он понял, что ему придется повторить это другим девушкам, с которыми он проводил время.
И слух превратится в историю, в правду, о которой не шепчутся, а которую говорят вслух.
Он только что написал начало их истории. Улыбка помимо воли растянула губы Магни. Сольвейг считала, что они не смогут быть вместе, пока не будет написана ее история. Но она ошибалась. Ее история могла бы быть — была бы — написана, потому что они будут вместе. И его история тоже.
Сассе не понравилась эта ухмылка. Она подозрительно покосилась на него. Прежде чем она успела заговорить, Магни наклонил голову и поцеловал ее в щеку, задержав губы на коже.
— Ты — сокровище, Сасса Олегсдоттир. Но ты не моя. — Он добавил задумчивую нотку к последнему предложению и почувствовал, как она смягчилась и вздохнула.
— oOo~
Когда его мать некоторое время спустя вышла из длинного дома, солнце уже село за деревья, и воздух остыл до легкой прохлады. Магни помог фермеру отремонтировать стену, мать Сассы хорошо накормила его, и теперь он растянулся в задней части повозки, вырезая фигурку из найденного им куска валежника. Свет солнца становился слишком слабым, чтобы делать что-то еще.
Он сел, когда дверь со скрипом открылась, и на пороге показалась его мать. Ее голова была обмотана льняным шарфом, и Магни мог видеть только край широкой светло-серой полосы ткани, которая спускалась с ее лба и по всей длине ее длинных темных волос. Коса, которую Ольга сплела и свернула узлом, почти не растрепалась. Несмотря на часы тяжелой работы, она выглядела аккуратно. Лишь маленькое красное пятнышко сидело на рукаве, да щеки раскраснелись, но в остальном, глядя на нее, никто бы не понял, что она провела большую часть дня, помогая новой жизни прийти в мир.
Магни спрыгнул вниз.
— Все хорошо? — некоторое время назад он слышал крики младенца, но из длинного дома не доносилось ни звука. Гейрлаг была вдовой; ее мужчина был среди тех, кого они потеряли во время последнего набега на Франкию.
Его мать улыбнулась.
— Все хорошо. Тяжело обрести счастье в печали, даже ради такого великого дара, как ребенок. Но ребенок — мальчик, сын, и она назовет его Калле, в честь его отца. Он поможет своей матери снова найти путь.
Закончив говорить, она повернулась к тележке. Магни собирался взять ее за руку, чтобы сказать, что до темноты они уже не успеют вернуться в большой дома, когда ноги его матери подкосились, и она чуть не упала. Магни бросился вперед и обхватил ее за талию.
— Мама!
— Я в порядке, Магни, я в порядке.
— Нет, ты не в порядке!
Когда она попыталась встать самостоятельно, Магни подхватил ее на руки — и выпрямился, ошеломленный. Ольга была миниатюрной женщиной, едва достававшей ему до груди. Он никогда раньше не брал ее на руки, и она весила немногим больше ребенка. Она была такой спокойной и тихой, такой безмятежной и нежно сильной, что он всегда думал о ней как о крепкой женщине, несмотря на ее телосложение. Однако в его объятиях она казалась хрупкой, и это испугало его. Неудивительно, что отец никогда не выпускал ее за пределы города без охраны.
Держа мать на руках, он не представлял себе, что делать. Тени, колеблющиеся на борту повозки, дали ему ответ, и он понес свою мать к костру в центре деревни.
В деревне было всего десять семей, собравшихся вместе, чтобы делиться работой и припасами, без большого дома или даже выдающегося лидера, и без собственного названия. Как и во всех подобных сообществах, в теплые ночи, подобные этой, если не было дома, в котором можно было бы собраться, люди выходили в центр и ужинали вместе у веселого костра. Над костром были разложены вертела с мелкой дичью, а сбоку стояло несколько кастрюль с тушеными овощами. Еще там был хлеб, твердый сыр и крепкий мед.
Гетланд долгое время не знал лишений; даже в таких крошечных деревеньках, как эта, можно было устроить такой же сытный пир, как в большом доме в городе.
Когда Магни понес свою мать к кругу костра, двое молодых людей встали, освобождая одно из толстых бревен, из которых состояли сиденья вокруг ямы. Кивком поблагодарив их, он опустил мать на бревно и присел рядом с ней.