И вот она увидела, как девушка из Гетланлда, хорошенькая, с огненно-рыжими волосами, приподнялась на цыпочки и высоко подняла руки, чтобы накинуть гирлянду цветов на плечи Магни. Сольвейг знала эту девушку, хотя и не помнила ее имени. Эти волосы — цвета заходящего солнца в жаркий день, с дикими волнами, выбивающимися из кос, — у немногих были такие волосы. А эти пятнышки цвета румянца на ее носу — она их тоже знала.
Она знала эту девушку. Прошлым летом Сольвейг не раз наблюдала, как Магни уходит с ней — уходит, чтобы поцеловать ее так, как поцеловал Сольвейг во Франкии. Уходит, чтобы сделать гораздо больше, чем поцелуй.
Однажды Сольвейг проследила за ним. Она точно знала, что они собирались делать.
Так вот, эта девушка украсила его цветами прямо посреди праздника, где все могли это видеть. И он их не снял. Она пошла своей дорогой, а он вернулся к работе с ее цветами на плечах.
Магни сказал Сольвейг, что подождет, но с ее стороны было глупо ожидать, что он будет ждать столько, сколько понадобится. Более чем глупо; это было эгоистично и несправедливо. Он был мужчиной, молодым и сильным. Было неправильно требовать, чтобы он ждал так долго, отказывая себе в удовлетворении потребностей тела. Так что сейчас она не должна чувствовать себя обиженной и злой. Точно так же, как не должна была чувствовать себя обиженной и злой прошлым летом.
Сольвейг знала, что он чувствовал. Она знала, чего он хотел. Это она отказала им обоим. Так что сейчас не было веской причины для боли.
Никто не обращал на нее внимания; она могла ускользнуть в лес, и даже ее родители не заметили бы этого. Никто бы не заметил.
Она сняла венок с головы и бросила его в грязь, скользнув к лесу.
— оОо~
— Сольвейг! Остановись!
Она сделала всего несколько шагов к деревьям, прежде чем услышала позади себя задыхающийся голос Магни. Она не остановилась и не ускорила шаг. Только когда он догнал ее и преградил ей путь, Сольвейг остановилась.
На его шее все болталась эта гирлянда цветов.
— Чего тебе? — она услышала рычание в своем голосе.
— Ты злишься. Что я успел сделать, чтобы разозлить тебя?
Вместо ответа она скрестила руки на груди. Но взгляд предательски опустился на гирлянду, и он его заметил.
Магни рассмеялся, и если бы у нее был клинок, она вполне могла бы прикончить его в тот же миг.
— Ты ревнуешь? К Торунн? — он сорвал гирлянду и позволил ей упасть на лесную подстилку. — В этом нет необходимости.
— Ты был с ней. Вы были вместе. Как мужчина и женщина.
— Нет.
Сольвейг знала, что это ложь. Ее рука сжалась в кулак, и она замахнулась. Магни блокировал удар, поймав ее кулак, а затем снова рассмеялся. Так что она пнула его. Это он предотвратить не смог.
— Ай! Боги! — Он отпустил ее и потер больную голень. — Сольвейг, я рад, что ты ревнуешь. Мне приятно знать, что я тебе настолько небезразличен. Но я не хочу ссориться с тобой из-за таких вещей. Торунн ничего не значит для меня.
— Я знаю, что ты был с ней. Я видела тебя.
Это удивило его, но он показал это только глазами.
— Да, я был с ней. Но она — не моя девушка. Она девушка, которой нравится получать удовольствие. Как и мне. — Он подошел ближе и взял руки Сольвейг в свои. — Я ничего больше не ищу ни от одной другой женщины. Я бы хотел, чтобы ты стала моей женой, Сольвейг Валисдоттир. Это всегда было моим желанием, и ты знаешь это.
Она знала. Она думала о том же самом, когда наблюдала, как он обнимается с той девушкой.
— Почему ты принял эти цветы? Сегодня солнцестояние.
Празднование в эту ночь было чем-то большим, чем просто цветы, костры и медовуха. Речь шла о продолжении рода. Женщина, предлагающая мужчине цветы, намекала на это.
— Ты бы хотела, чтобы я оттолкнул ее на глазах у ее друзей?
Если честно, Сольвейг предпочла бы именно это. Но она покачала головой, понимая, что такие чувства были мелочными и недобрыми.
Магни подошел еще ближе и обнял ее за талию.
— Ты видела, как я взял ее гирлянду, но не слышала, как я сказал ей «нет». Я сказал это. Я сказал ей, что она должна была предложить цветы другому.
Он склонил к ней голову, но она отвернулась.
— Все вас видели.
— Тогда позволь всем увидеть нас. — Его пальцы схватили ее за подбородок, и он повернул ее лицо к своему. — Сольвейг. Мое сердце принадлежит тебе. Если бы ты отдала мне свой цветок, это было бы для меня важнее всего.
Она не упустила двойного смысла его слов.
— Ты сказал, что подождешь.
— И я жду. Я жду. Я ждал тебя много лет. А как долго ты будешь ждать?