— Да здесь была, у одной женщины, — ответила Маруся. — Платье ей помогала кроить.
— Женщины не забывают о нарядах даже во время войны, — заметил Мендель. — Позвольте мне пригласить вас посидеть со мной на этом крыльце. Сегодня такой чудесный воздух!
— Сейчас, одну минуту!
Мария вошла в комнату, захлопнула за собой дверь. Тамара приподнялась на локте, спросила одними глазами: «Передала?» Маша кивнула головой и присела к Тамаре на кровать. Тамара обняла ее и поцеловала.
— Мендель ждет, выйти к нему? — еле слышным шепотом спросила Мария.
— Выйди, черт с ним, — тоже шепотом ответила Тамара.
Когда Маруся ушла, Тамара повернулась к стенке. Напряженное, тревожное состояние прошло. Даже боль в ноге немного утихла. Теперь можно было и заснуть.
Мария стояла за дверью, прислушиваясь к дыханию Тамары. Дожидавшийся ее Мендель пробежал через двор и заглянул в окно.
— Спит уже, — сказал он тихо. — Иди скорее!
Мария на цыпочках отошла от дверей, спустилась с крыльца и вышла на улицу. Через десять минут она, пройдя несколько кварталов, остановилась возле темного двухэтажного дома и три раза постучала с условным интервалом. Бесшумно открылась боковая калитка. Оглянувшись, Мария шагнула через высокий порог в темноту.
Ее взяли за руки и повели. Два поворота, три двери — и вот, наконец, яркий электрический свет ударил Марии в глаза. Она стояла посреди большой комнаты, заставленной мягкой кожаной мебелью. На стене висел огромный портрет человека с черным клочком усов под носом.
Под портретом, за массивным письменным столом сидел комендант Шверер. Он был в штатском костюме, со свастикой на рукаве.
Подняв на Марию водянистые глаза, он улыбнулся:
— Ну-с, фрейлейн Мария, вы уже вернулись? Прекрасно! Присаживайтесь, рассказывайте.
Мария молча сделала несколько шагов вперед и положила на стол исписанный клочок бумаги. Шверер взял его, пробежал глазами:
— И это все?
— Все. Они мне не доверяют, господин подполковник.
— Глупости. Они и не должны были сообщать вам место и время высадки группы. Ведь вы же только радистка. Это элементарное правило секретной службы. Я рассчитывал только на случайность. — Он снял трубку телефона: — Говорит Шверер. Передайте генералу: сегодня перевербованный русский агент был на связи. Пока не удалось узнать ничего нового. Наблюдение за резидентом продолжается.
Положив трубку, подполковник повернулся к Марии.
— Будем продолжать работу… Подумайте, как все-таки выудить у Тамары интересующие нас сведения. Брать ее мы пока не хотим. Возможно, в эти дни к ней придет на связь человек. По-прежнему поддерживайте версию о скорой выдаче разрешения на прописку.
Шверер выдвинул ящик стола, достал небольшую картонную книжечку.
— За сегодняшний день на ваш текущий счет в берлинском банке заносится еще 350 марок. Вы довольны?
Мария отвернулась.
Шверер встал из-за стола, подошел к Марии.
— Вы все еще грустите о ваших друзьях-большевиках? Бросьте, агент Жукова! У вас впереди отличная жизнь. Деньги, комфорт, блестящая карьера…
Он достал из сейфа бутылку коньяку и бокал.
— Пейте, фрейлейн Мария. Это помогает избавляться от лишних условностей жизни. Как это называется у вас по-русски — патриотизм, любовь к родине?..
Мария залпом выпила коньяк, зажмурилась, спросила, не открывая глаз:
— Сколько вы заплатите, если я все-таки узнаю у Тамары, где и когда будет высажена группа?
— Пять, восемь, десять тысяч! Десять тысяч рейхсмарок! — бросил скороговоркой Шверер. — Нет! Мы вам заплатим в долларах! Десять тысяч долларов!
— В долларах? — усмехнувшись, переспросила Мария.
— Да, да, в долларах! Это надежнее!
Мария молча налила себе еще коньяку, выпила и, повернувшись, побрела к выходу.
…Утро выдалось ясное, безоблачное, какие редко бывают в конце августа. Прятавшееся несколько дней за облаками солнце пригревало совсем по-весеннему.
— Пойду-ка искупаюсь на речку, — сказала Тамара Марии, когда они сидели после завтрака на крыльце.
— Что ты, Тома! Холодно ведь.
— Ничего не холодно. А то со скуки подохнешь в этой Алексеевке, дожидаясь, пока пропишут. Ну, идешь?
— Нет, я мерзлячка, — поежилась Мария. — Иди одна.
Тамара ушла. Мария осталась на крыльце. Скрипнула калитка — во двор входил Мендель. Хозяйка ушла в дом.
— А где Тамара? — спросил Мендель.
— На речку ушла купаться.
— Одна?
— Одна.
— Сейчас же иди за ней. Шверер не разрешил ни на минуту выпускать ее из-под наблюдения.