— А ты осторожный, — похвалил друг.
Отвернул у бутылки крышку горлышка, понюхал, пробормотал:
— Херасе. Миндалем пахнет. Понюхай.
— Да. Орешками, — согласился Борис.
— Вот гад! — приятель от возмущения аж осип. — Цианид где-то раскопал! Мы б щас за минуты сдохли!
— Он, видно, догадался, что это мы ключи сперли. И специально ждал нас. С гостинцами, — предположил Борька.
— Что будем делать? — щеки друга вспыхнули румянцем.
— Если бы мы померли, его в тюрьму. На шесть лет. Как того мужика с водкой, — блеснул познаниями Борис. И робко добавил: — Но пока только нас могут в тюрьму. Пошли, а? Не хочу здесь больше оставаться.
— А Новый год?
— Шампанское же приготовили. Давай в парке и выпьем. Как собирались.
— Ладно, — неохотно согласился друг. — Щас. Подожди. Хоть нагажу в квартире его.
Отправился в туалет. Борька нервно ходил по комнате, разглядывал безвкусный и давно устаревший хрусталь в горке. Лучше б обставил сосед квартиру нормально, чем деньги на Таиланд тратить.
Вышли. Заперли дверь. Отправились в парк. Борька хотел по пути выкинуть ключи в мусорку, но почему-то этого не сделал.
Бутылка шампанского хранилась в дупле трухлявого дерева. Достали, откупорили, отпраздновали. Без друзей и девчонок показалось скучновато — но больше никого на самостоятельное празднование родители не отпустили, а бежать никто не решился.
Когда возвращались обратно, рядом притормозила милицейская машина. Борис испугался: будут, что ли, на алкоголь проверять? Но по поводу запаха спиртного ни слова. Отвезли в отделение и там огорошили: кража. Есть свидетели. Предъявите личные вещи.
Ох как он пожалел, что не выбросил ключи! Но все-таки надеялся: отделаться хулиганством, незаконным проникновением в чужую квартиру. Про отравленный коньяк собирался рассказывать.
А из кармана у друга извлекли изрядную пачку долларов.
— Зачем ты их взял? — ахнул Борис.
— В смысле, зачем? — буркнул друг. — Вместе брали, вместе тратить собирались.
— Ты охренел? — его затопила ярость, бросился на приятеля.
Милиционеры растащили.
Так и получилось: только пару часов в новом тысячелетии успел на свободе побыть. И оказался за решеткой.
В камере их было четверо, все постарше, и остальные пацаны на Борькиного друга очень удивлялись:
— На фига он тебя-то сдал? За сговор больше дают.
Сам Борис, когда общался со следователями, все рассказывал честно: что враждовали с соседом давно и когда в его квартиру пришли, собирались просто выпить-похулиганить. В голову прийти не могло, что друг деньги возьмет:
— Он вроде в туалет только ходил.
Следователи разговаривали почти дружелюбно. День примерно на третий дали понять: преступление не тяжкое, с потерпевшим можно примириться, возместить моральный ущерб и дело отправить в архив. Но, ясное дело, не бесплатно.
На отца Борьке плевать, а перед матерью дико было стыдно. И понимал, конечно, что деньги — из беды его вытаскивать — ей придется доставать, папаня ни копейки не даст.
Когда пришла к нему на свидание, плакал, клялся:
— Мам! На работу пойду! Все тебе возмещу!
А она смотрела жалостливо, вздыхала:
— Какой ты у меня еще дурачок маленький…
После Рождества следователь сказал:
— Все на мази. В понедельник домой пойдешь.
Хохотнул, добавил:
— Знатные у тебя получились каникулы.
Но Борька особо не печалился, что праздники за решеткой провел. Люди вокруг оказались очень даже неплохие, опыт интересный. Даже кое с кем подружился. Собирался на зоне новых знакомых поддерживать — если говорить правильно, то «подогревать».
Но в понедельник его не отпустили. Как не выпустили и во вторник. А в среду следователь вызвал и велел мужаться:
— Беда у тебя в семье. Мама умерла.
У Лии в воспоминаниях эти десять дней зимних каникул — самые страшные в жизни. Мама постоянно плакала. Отец ходил с видом независимым, непреклонным. Несколько раз девочка подслушивала, как мама просила его найти деньги. Десять тысяч долларов. Ее одноклассница хвасталась, что у них только машина стоит пятьдесят.
Но отец отвечал одно:
— Никогда и ни за что.
Тогда мама начала уходить из дома. Возвращалась, приносила какие-то распечатанные листы.
— Что это? — спрашивала девочка.
— Кредит пытаюсь взять. Но мне не дают. Никогда на работала. А квартиру заложить нельзя — потому что дети прописаны.
— Давай я попрошу эти десять тысяч! У кого-нибудь из друзей!