Брик не обращал на других внимания и сам был обделён им. Да и вообще, мало кто помнил о том, что он тоже здесь и тоже идёт на смерть. Может, это было из-за его происхождения – недостойный, дикарь, он пугал всех агрессивностью, несдержанностью свирепых эмоций и взглядом, которым, казалось, мог убить. Возможно, виной тому была София – когда она находилась в комнате, все взгляды были обращены к ней одной.
На них надели герметические костюмы-скафандры. У Софии были отдельные перчатки, чтобы через руки можно было пустить лучи в Солнце. Девушка сразу же высмеяла эту идею – она всё равно должна умереть, так какая разница как медленно это произойдёт? Ей объяснили, что она должна оставаться живой до того момента, как они попадут к ядру Солнца. Только там ей можно будет воспользоваться силой, взорваться и запустить водородную бомбу. А этот взрыв и должен перезапустить ядро. Им помогли сесть в шатл, капитан в последний раз повторила все инструкции и вышла, закрыв отсеки. София обернулась к людям, нашла глазами Никаса и улыбнулась ему своей лучезарной и яркой улыбкой. У парня замерло сердце. Никас знал, что так умеет улыбаться только она, и что любимую улыбку он видит в последний раз. Пророк плотнее сжал губы, стараясь улыбнуться в ответ, но вместо улыбки из его груди вырвался крик. Он упал на колени и согнулся пополам. Капитан склонилась над Никасом. Она хотела поднять его, но через секунду отшатнулась и заставила других отойти. У пророка было видение. Люди с ужасом ожидали, когда его сознание возвратится в нынешний момент. Прошло несколько долгих минут. Шатл отсоединился от корабля, и в этот самый момент Ник открыл глаза и закричал в исступлении:
- Остановите их! Он не должен умирать! Остановите шатл, верните его обратно! Ему не нужно умирать!!!
Парень бился в истерике, не в силах принять то, что увидел. Сверхлюдям пришлось привязать его к стулу, чтобы он не разбил голову о пол. У него начался какой-то припадок. Капитан принесла успокоительные уколы, приготовленные на случай, если София потеряет контроль. Пришлось уколоть тройную дозу, прежде чем Никас перестал биться и рыдать. Тело Ника безжизненно обмякло на стуле. Только глаза перебегали от одного сверхчеловека к другому в течении нескольких минут. Потом он заснул.
***
Брик рассматривал космическое пространство, отделявшее их от Земли. Он был не в силах смотреть на Солнце, которое светило впереди, безжалостно напоминая о предстоящей утрате.
- Помнишь наш первый полёт? Когда я устроил тебе экскурс по ночному небу?
- Конечно, - улыбнулась София, опуская глаза.
- Странно, что это будет последним, что нам предстоит сделать вместе, - он повернул к ней голову и взял её маленькую ручку в свои ладони. – Я о том, что… Тот совместный полёт был для меня символом новой жизни.
- Да, - грустно согласилась она.
- Но для нас с чего всё началось, тем и закончится? - обречённо вздохнул Брик. София обернулась к нему, губы были плотно сжаты. – Сколько осталось лететь, София?
- Пол часа, - ответила девушка, взглянув на таймер.
- И мой последний полёт… Навстречу Солнцу. Ж-ж-жух, - засмеялся он, печально смотря вперёд. Затем он перевёл взгляд на Софию, и его лицо отразило её серьёзность. – Я впервые вижу тебя такой, - заметил он удивлённо. Она не спросила «какой?», потому что знала, что Брик имеет в виду, и только сдвинула брови, кивнув в знак понимания.
Брик пытался осмыслить чувства, переполнявшие его. Сейчас он знал, что полюбил её в их первую встречу, в тот момент, как впервые взглянул в её безгранично добрые глаза. Он больше не жалел ни о чем и не смел просить о большем счастье, чем быть здесь и сейчас. Глядя на неё, такую прекрасную, покорную судьбе и любящей весь мир, который он презирал, Брик улыбался и думал: «Если бог, в которого верили другие, действительно существует где-то, он заберёт её в свой рай. Иначе быть не может… Пусть меня он отвергнет, накажет, покарает… Да и не верю я, что в мире может быть что-то более величественное, чем сверхчеловек. Но сейчас я должен в него верить. Мне необходимо верить, что он позаботиться о ней. Пусть так и будет: из моих объятий, объятий недостойного такой красоты и святости, Софию примет к себе Бог».