Это была не столица с ее садами и умеренным климатом и тем более, это был не Север с его темными лиственными и хвойными лесами. С его холодными ночами и пасмурными днями.
Жарко было невыносимо, а воздух был высушен настолько, что первое время Старк казалось, словно ей его не хватает, словно она вдыхает недостаточно. Пыль постоянно летела в глаза, оседала на одежде. Иногда разыгрывалась непогода. Горячий ветер поднимал клубы пыли, которые окутывали тебя словно туманное грязно-желтое облако.
Привыкшие к таким сюрпризам климата дорнийцы, даже толком не обращали внимания на такую непогоду, не обращали внимания на жару, пыль и сухой воздух. Когда начинался сильный ветер, они закрывали лица платками, чтобы пыль оседала на ткани, а не попадала в нос или рот.
Сансе казалось, что она увядает: Дорн не нравился ей абсолютно, ей казалось, что она никогда не сможет привыкнуть к этим перегретым на солнце камням и золотистому песку, который многометровыми горами возвышался над ними.
Оберин, напротив, как будто стал другим человеком: он шутил, весело что-то обсуждал с людьми из своей свиты и вообще был разговорчив. Иногда даже вспоминал какие-либо смешные случаи из своего прошлого. Казалось, будто Дорн вдохнул в него жизнь. В такие моменты Санса любила наблюдать за принцем и внимательно слушала каждое его слово, чтобы просто получше узнать этого человека.
Они ведь и вправду ничего не знали друг о друге. До этого и Санса, и Оберин жили только настоящим, показывали друг другу что они из себя представляют по предоставленным случаям. Старк не рассказывала ему, как прошло ее детство, какой была жизнь на Севере, не рассказывала ничего про свою семью. Мартелл также избавил свою молодую жену от рассказов о себе.
Передвигаться пришлось на конях, даже Сансе. Лорд Тирион выделил Старк двух служанок, которые должны были прислуживать миледи в дороге. Каждый вечер они смазывали мозоли на ее руках и ногах мятным маслом, чтобы хоть чуть-чуть снизить боль. От долгого сидения на коне, девушка натерла жуткие мозоли на ногах, бедра были стерты. Руки ее также пострадали от поводий, которые иногда девушке приходилось слишком сильно натягивать, чтобы остаться на своей кобыле. Каждая ночь была для Сансы настоящей пыткой, потому что она никак не могла уснуть из-за боли: мозоли кровоточили, спина и ноги дико болели, ей было даже трудно лежать. Но чтобы не показаться слабой, каждое утро она выходила из дорожного шатра с непроницаемым лицом и превозмогая боль, садилась на коня. Оберину северянка тем более не смела жаловаться.
Ей казалось, что прошла целая вечность до того момента, когда принц объявил, что они прибудут в Солнечное Копье через два дня.
Дорнийцы из свиты возликовали и подняли чаши, которые были наполнены водой, над ярким костром. Уже наступала ночь, путники устроили привал.
«Значит мои мучения скоро закончатся», — только и подумала Санса.
Она как всегда оставила ужин нетронутым и поспешила скрыться в шатре, чтобы обработать раны.
Старк зашла внутрь и скинула с себя дорожное платье, оставшись только в легкой полупрозрачной сорочке. Она умыла лицо, руки и опустила ноги в чан с холодной водой, чувствуя небольшое облегчение. Прикрыв глаза, она стала ждать появления служанок, которым приказала прийти как только они поужинают.
Санса услышала, как отодвигаются тяжелые ткани, которые висели на входе. Не открывая глаз, она проговорила:
— Принесите быстрее мятного масла, мне очень больно.
— Почему ты ничего не сказала мне?
Услышав голос Мартелла, она подскочила и испуганно посмотрела на него.
— Оберин…
— Санса, мы несколько недель пересекаем Дорн, приближаясь к Солнечному Копью и все эти несколько недель, ты терпела эту боль, ничего не говоря мне.
Она явно слышала в его голосе укор и недовольство.
— Я не хотела беспокоить вас.
— Ты обязана меня беспокоить в таких случаях.
Он подошел к столику на котором стояли небольшие пузырьки с разными маслами. Взяв несколько, Оберин вернулся к Сансе и приказал ей сесть. Девушка тут же повиновалась.
Бесцеремонно задрав сорочку, оголив ноги девушки, он принялся рассматривать ее мозоли, которые уже превратились в кровоточащие раны. Старк почувствовала, как щеки ее становятся пунцовыми.
— Мятное масло только помогает снизить боль, но оно не заживляет раны, — проговорил Мартелл.
Он открыл коричневый пузырек и капнул небольшое количество масла на рану, на внутренней стороне бедра. Санса дернулась, потому что сильно защипало.
— Тише, — шепнул Оберин, — зато это поможет.
— Что это?
— Масло растения, которое называется «Медь короля», оно не очень распространено среди мейстеров, но раны от него заживают быстро.
Старк просто кивнула.
— Откуда вы это все знаете? — не сдержалась от вопроса она.
— Я много где был и по большей части, мои путешествия были небесполезны, — проговорил Оберин. — Я изучал искусство врачевания и яды за Узким морем, даже учился в Цитадели и выковал себе шесть звеньев мейстерской цепи.
— И что же потом?
— Надоело.
От чего-то Санса улыбнулась.
— Вот так просто: вам надоело и вы тут же бросили, и вам не было жалко бросать свои труды?
— Нет, — ответил принц, — жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на какое-либо бесполезное занятие. Я считаю, что если тебе что-то наскучило, надоело, ты не можешь это терпеть дальше, надо бросать. Именно в этом и заключается причина моих долгих путешествий.
— Потому что вам надоедал Дорн?
— Нет, потому что мне надоедало быть принцем.
Санса ничего не сказала на эти слова, но, как ни странно, в какой-то степени, она понимала, что именно надоедало Оберину. Увидев это понимание в глазах своей жены, Красный Змей продолжил:
— Ты как никто другой можешь понять меня, Санса. Ты ведь принцесса Севера, с детства тебя учили манерам, вбивали в голову разные правила… я знаю, ты образец истинной леди, но всегда ли это нравилось тебе?
— Нет, — тут же призналась Старк. — Впервые я почувствовала ненависть к своему статусу, когда… когда мне сказали, что мой брат Джон — бастард и я, учитывая мое благородное происхождение, не должна общаться с ним. Вначале я не понимала, что в этом такого, я хотела играть с ним как раньше, но, я боялась гнева матушки. А потом, спустя время, я начала поддаваться мнению, что бастарды — плод позора и мне, благородной леди, действительно не стоит с ним общаться. Поэтому, я могу понять почему вы иногда уставали быть принцем. Бывает твой статус многого тебе не позволяет, возлагает слишком большой груз ответственности.
Мартелл пристально посмотрел девушке в глаза, словно решая, стоит ли ей сейчас сказать то, о чем он думает.
— Но есть то, что мне никогда не надоедало, — внезапно заявил он. Масло закапало на другую рану, Старк лишь вздрогнула.
— Что же?
— Быть отцом, — признался Оберин, — это никогда не может надоесть, никогда ты об этом не пожалеешь. У меня восемь дочерей, каждую я вырастил почти что на своих руках, каждой горжусь, каждой восхищаюсь.
Санса понимала, что это глупо, но внезапно она почувствовала какую-то поверхностную ревность, но не из-за того, что Оберин так ласково высказывался о своих дочерях. Вдруг он все еще любит или как-то привязан к своей последней любовнице, которая родила ему четырех дочерей? Будет ли он любить также и ее детей? А вдруг еще и помимо самой Элларии у него есть какие-то женщины, к которым он привязан?
Только сейчас Санса поняла, насколько сложно ей будет в Дорне. Сложно будет не только потому, что она Роза Севера, наследница Винтерфелла, которая, при желании, запросто может стать северной королевой, созвав все знамена. Сложно будет не только потому, что Дорн сильно отличается от других частей королевств своими нравами. Будет сложно еще и потому, что ей, едва ли не в прямом смысле, придется бороться за своего мужа.