— Ты за этим приехал?
К гадалке ходить не нужно — дело совсем скверное. Ведь в противном случае, старый педант Эст, предпочитавший тепло и домашний уют, ни за что не забрался бы так далеко на север, оставив свою любимую Столицу.
— Мне не обойтись без тебя, — прямо заявил мэтр.
Аш поморщился. Он сомневался, что старый оккультист Талбот ван Мор выжил. Нависшая угроза могла заключаться в чем-то совершенно ином, но масштабности грозящей беды это не исключало. Чутьё Романова никогда не подводило.
Эстебан протянул ему бумагу с печатью и подписью Императора.
— Благодарность за безупречную службу, достойный оклад и новая должность.
Кристофер весьма скептически оценивал истинную стоимость благодарности как таковой. Это просто валюта, и её ценность неумолимо снижалась от каждого принятого решения и совершенного действия.
— Меня и нынешняя работа устраивает, — заметил он просто из вредности, а не из желания набить себе цену.
— Здесь останется один из магистров, что прибыли со мной. Временно. После, когда пожелаешь, сможешь вернуться.
— Предлагаешь мне возиться с детьми? — пробежавшись взглядом по документу с печатью, Аш изумленно взглянул на друга.
— Дети — наше будущее. Одаренные, способные. Их сила — то, что мы можем противопоставить демонам, заполонившим наш мир. Только нам под силу их защитить, Крис!
— Однажды, мы уже играли в героев и защитников, — хмуро обронил надзиратель тюрьмы, — напомнить, чем всё закончилось?
— Мы спасли много жизней, — так же угрюмо отозвался собеседник.
— А какой ценой?
Старый мэтр болезненно поморщился, но промолчал. Вынул из папки сложенный выпуск «Столичной Правды» и бросил на стол перед Кристофером, как свой последний козырь.
Аш получал газеты раз в неделю, когда в Элсмир доставляли провизию. К тому времени новости уже безнадежно устаревали, но это помогало следить за жизнью в большом мире. Номер «правды» привезенный Романовым вышел накануне. Заголовок Кристоферу не понравился: «Общественность напугана! Кто похитил девушек? Почему ИКТС[1] бездействует?»
— И ты подозреваешь Талбота?
— Все повторяется, Крис, как тогда.
— Детали прошлого дела не тайна, возможно, работает подражатель. Кабинет не рассматривал такую версию?
— Как один из членов Кабинета, я прошу твоей помощи. Найдём этого подражателя, и ты вернёшься сюда намного быстрее, закрыв в здешних застенках ещё одного упыря.
Элсмирские ледяные камеры никогда не пустовали, а работы у надзирателя хватало. Кристофер молчал.
— Если пламя ещё не выжгло все твои чувства, помоги мне, старый друг.
Чувства — сухие, жесткие пародии на эмоции, привычки разума, пружины, сжатые и распрямляющиеся по мере того, как срабатывали рефлексы. Они должны были молоточками выбивать звонкие, раскатистые ощущения, золотисто-радужную палитру переживаний, однако всё, что Кристофер испытывал, было серым и глухим. Если в нём что-то и осталось, то оно покоилось очень глубоко, в густом, вязком иле, навсегда подернутое обширным неразлагающимся опытом прошлых ошибок. Но ведь все люди (и не совсем люди) совершают ошибки, особенно от скуки.
Кристофер снова бегло прочитал документ подписанный Императором.
Помолчал. И кивнул, соглашаясь.
Глава 1
Я выбралась на тротуар из канализационного люка и, усевшись прямо на асфальт, воровато осмотрелась. Парковая аллея раскинулась вымершей пустыней, один из фонарей над головой слабо мерцал. Хорошо хоть, что никто не видел этого позорища.
Поморщилась, стянула с левой ноги безнадежно испорченный сапог. Каблук держался на честном слове, мягкая замша насквозь промокла.
— Гиблое это дело, Мар, — пробубнила себе под нос, зная, что дух-служитель услышит. — Мэтр Эст будет в бешенстве.
— Вам помочь? — раздалось сверху.
Я едва не нырнула обратно в колодец. Подпрыгнула, резко вскинула голову, подслеповато щурясь. Надо мной стоял мужчина.
Откуда он только взялся? Не было же никого!
Позади в кустах зашуршало, поводок в руках незнакомца натянулся и он дёрнул его на себя. На тротуар мигом выскочил доберман в наморднике и шипастом ошейнике. Здоровая поджарая зверюга напоминала адскую гончую, но никак не домашнего питомца. Псина подобралась, завидев меня, и замерла настороженно принюхиваясь.
Я перевела взгляд с животного на его хозяина, который продолжал заинтересованно разглядывать меня. Лицо волевое, можно сказать хищное. Показалось, что фонарь над нами стал светить ярче.