Она спокойно спала в ту ночь. Боль, терзавшая душу и тело, немного утихла. Счастье и силы понемногу возвращались к ней.
Утром, проснувшись, Люсия сразу поняла, что ей стало лучше. Она поняла это еще до того, как услышала слова ободрения от доктора. Она даже смогла немного приподняться на подушках и сама поела. За все шесть месяцев после ухода из дома она еще не чувствовала себя такой счастливой и спокойной. Она попросила медсестру принести ей зеркало и косметичку. Потом та помогла ей причесаться и красиво уложила ее растрепанные кудри. Люсия надела свою самую красивую ночную рубашку, не переставая выглядывать в окно. Она ждала детей, и материнские чувства с новой силой ожили в ней, распирая грудь.
В палату принесли букет роскошных цветов, в котором Люсия нашла карточку от своей подруги, Барбары Грей. Та писала:
«Поправляйся скорее, дорогая, и помни, что весна непременно наступит!»
Эти слова и золотистые тюльпаны в нежных зеленых листьях возродили в Люсии новую надежду. Да, весна придет и принесет ей много счастья. Ей есть ради чего жить. Вчера Чарльз сказал, что слушание их дела назначено на январь. Значит, летом они смогут пожениться.
В палату постучали. Люсия бросила взгляд на дверь, и ладони у нее вспотели. Наверное, это дети пришли. Жалко, что она сейчас так слаба! И так трудно дышать…
И тут она увидела две знакомые, родные фигурки в одинаковых платьицах. Они вошли в палату на цыпочках и приблизились к кровати, боясь нашуметь или побеспокоить маму. Люсия смотрела на них с нежным восхищением и бесконечным материнским восторгом. Она впивалась в них взглядом, жадно ловя любую мелочь. Барбара так выросла и повзрослела, что ее трудно узнать, а Джейн, ее милая смешная Джейн — такая важная в школьной форме; знакомое румяное личико с ямочками на щеках, две каштановые косички торчат из-под шляпки…
Они подошли к ее постели. Улыбающаяся медсестра стояла в дверях.
— Идите, идите, поговорите с мамой. Только недолго. Она еще не совсем поправилась.
— Милые мои, — прошептала Люсия. — Деточки!
Барбара хотела сохранить гордое достоинство, немного повоображать, но ей это не удалось. Тугой комок застрял у девочки в горле, когда она увидела маму. Как она изменилась — глаза запали, скулы выпирают. Однако она все равно была красивая — такая, какой Барбара ее помнила. От нее словно исходило какое-то нежное очарование. Барбара кинулась в раскрытые объятия Люсии, и Джейн следом за ней.
Все трое принялись обниматься, целоваться и кричать срывающимися от волнения голосами:
— Мама! Мамочка!
— Мамулечка!
— Девочки мои!
Все смеялись и плакали одновременно. Дочери наперебой рассказывали школьные новости, Люсия вытирала слезы и улыбалась, сжимая детские ладошки.
— Мама, ты ужасно похудела, — заявила Джейн.
— У меня же воспаление легких, дочка, все от этого.
— А теперь тебе лучше? — с надеждой спросила Барбара.
— Да, обещаю скоро выздороветь.
— Мама, столько времени мы тебя не видели?
— Очень долго, слишком долго, — сказала Люсия внезапно осевшим голосом.
Было так чудесно видеть их, болтать с ними о разных пустяках, вспоминать все их милые привычки, которые она так обожала. Нет, они совсем не изменились. Они по-прежнему были ее Барбарой и Джейн и любили ее как прежде, слава богу.
Потом они снова принялись говорить хором, перебивая друг друга, — они ведь не виделись полгода, и им надо было многое друг другу рассказать.
— Мама, а почему ты нам не писала все это время? — спросила Джейн. — Мы так скучали.
— Теперь я буду вам писать, и мы сможем иногда видеться, малышка, — пообещала Люсия.
— А раньше, почему нельзя было? — не унималась Джейн, потом вспомнила, что Элизабет не велела приставать к маме с вопросами, и замолчала.
Люсия была еще слишком слаба, и ей трудно было переносить этот шумный визит. Ей стало трудно дышать, она покрылась испариной.
— Мама, а почему мы должны все рождественские каникулы быть дома? Мы, конечно, обожаем Либби, но у нас так скучно. Теперь тебя нет, и никто не устраивает нам праздников, никто не приезжает в гости. А папа бывает дома только по выходным, и то целыми днями играет в гольф.
Сердце у Люсии заныло от сочувствия к бедным девочкам, чья жизнь так изменилась с ее уходом. Она нежно улыбнулась старшей дочери.
— Не расстраивайся, милая. После больницы я поеду куда-нибудь на море, чтобы как следует окрепнуть, и, может быть, вас отпустят ко мне дней на десять.