6
Хункар приносит старый советский магнитофон. На серебряной пластинке тусклыми черными буквами написано: Электроника 302-1. Ставлю кассету. Тихий приглушенный шум дождя, хрип пленки и голос начинает петь. Поет и разносится по пустой гостинице. Быстро и стремительно. Я стою у окна и смотрю на улицу. В окно бьется ветка цветущего урюка. На улице проезжают желтые такси. Таджики в длинных халатах идут мимо. Какой то мальчишка, проезжает на велосипеде. Когда-то, давным-давно, у меня тоже был велосипед.
— Кто поет? – Хункар садится на кровать. Кровать скрипит от его веса.
Он принес горячие манты и ставит их на табуретку. – Вот, уксус взял.
Сейчас покушаем и поедем.
— Это Эдит Пиаф. Французская певица.
— Из дома взял?
— Нет. У Стивена. У солдата. Хороший парень. В Париже тоже полно террористов, ты знаешь об этом? – Отхожу от окна, задергивая занавеску.
— А я не террорист, мне все равно. – Хункар обильно поливает манты уксусом. – Садись кушать, остынут.
— Водки?
— Давай.
Открываю бутылку. Пьем водку. Спирт разносит по телу тепло. Манты сочные и вкусные. Жир стекает у Хункара по подбородку. Собака Шмайла сидит рядом и облизывается. Кидаю ей на пол манту. Ветка абрикоса напомнила мне мою любовь в Ташкенте. Тогда тоже была весна. Я смотрел на балкон, не в силах оторвать взгляда. Эти руки, эти губы... Этот голос...
Эдит Пиаф поет о любви и о Париже.
7
...А когда море спокойно, как зеркало, и в камнях нет белого кружева прибоя, Пепе, сидя где-нибудь на камне, смотрит острыми глазами в прозрачную воду: там, среди рыжеватых водорослей, плавно ходят рыбы, быстро мелькают креветки, боком ползет краб. И в тишине, над голубою водой, тихонько течет звонкий, задумчивый голос мальчика: «О море... море...»
Джамал сворачивает книжку в трубочку и сует себе за пазуху, во внутренний карман. Мальчик на картинке чем-то похож на Джамала. Такой же гордый и тонкий. С таким же выражением лица.
Джамал любит большие яблоки. Он их кусает с хрустом. Может съесть много яблок. Однажды он поспорил с Муслимом, что съест ведро яблок. Он съел много яблок, но спор не выиграл. На дне осталось штук восемь.
Осенью проще, можно убежать на юг. А на юге полосатые арбузы и оранжевые медовые дыни. На юге тепло, которого так не хватает Джамалу в Кабуле. На юге можно найти работу.
А еще Джамал мечтает. Он мечтает о том, что дедушка не умер, а сидит на крыльце и жует насвай, сплевывая назад через плечо. Что его мама, которую он не помнит, но чувствует ее взгляд на себе постоянно, стоит рядом с кувшином молока и улыбается дедушке. У мамы тоже синие глаза и рыжие волосы. Она почему-то высокая и худенькая.
Джамал умеет мечтать.
Если бы руки были крыльями, мечтает Джамал, то он бы улетел далеко-далеко. И иногда ему кажется, как он летит над холмами. Внизу пустыня и горы. Он летит, и солнце слепит ему глаза. Он летит долго, а потом вдруг начинает падать вниз. И не может понять, что случилось. И сердце вылетает из груди. И оно разбивается в Мазари-Шарифе.
Джамал просыпается. По его лицу бегут слезы. Он долго смотрит в потолок, боясь пошевелиться. Ему кажется, что он разбился.
Ему всего десять лет. Он никогда не видел моря.
8
Джип прыгает по кочкам, сзади облако рыжей пыли. По бокам пустые равнины песка и пыли. Погонщики верблюдов, в чалмах с хохолком вверх и длинных рубашках, словно белые тени проносятся мимо. Черные злые лица. Рубашки бледно-зеленого цвета. Серые штаны и пыль сапог.
— Заедем на базар. Посмотришь, что почем. – Хункар лихо выворачивает руль, отчего машина подпрыгивает на камнях. – Купишь сувенир какой-нибудь.
— Как обстоит дело с пуштунами? – я показываю пальцем на проходящих мимо погонщиков верблюдов.
— А кто его знает, как обстоит. Это не пуштуны. Это хазарейцы. Раньше талибы диктовали свои понятия, сейчас талибов нет, Карзай дешевые дела разводит. Политика, шурави, такое дело. Сам шайтан не разберет!
— А как с работой? Одна торговля?
— Почему торговля? Нормально работают. Некоторые, правда, совсем нищие, бакшиш у журналистов просят. Но это мальчишки да женщины. А так, кто на базаре, те тележки толкают. Одни вещи продают, другие самсы пекут. Так и живут. Сейчас плантации хлеб не выращивают, зачем? Какой такой хлеб? И так хорошо. На конопле да на маке живут, все засеяли. Вот так вот тут. Наркотики, шурави. Через Казахстан потом перегоняют, американцы контролируют проход для себя, а в Азию коридор свободный, такое де…