Милый и вежливый мальчик с доброй улыбкой, пытающийся взъерошить свои золотые волосы, собранные в свободный хвост. И документы, свидетельствующие об окончании Конриальской академии, где напротив дисциплины “Яды” стояла не просто отличная оценка. Высший знак.
- Значит, вы лучше всего специализируетесь в темнейших и опаснейших ядах, мистер Лайтмер? - спросил тогда мистер Каверш, руководитель подразделения, специализирующихся на зельях по обнаружению магических следов.
- Просто они всегда мне хорошо давались, - он так просто пожал тогда плечами. Но в нем самом - в облике, взгляде… В этом всем что-то было. Серверджина про себя его отметила.
- А вы готовы находиться на работе с утра до ночи, если придется, мистер Лайтмер? Не боитесь заскучать? Мы ждем не только амбициозных работников, но и способных год за годом день за днем готовить один и тот же неизменный состав?
- Я думаю, каждый зельевар должен быть готов к такому раскладу, - снова просто и ясно ответил он.
Принимающим на работу новые кадры (а Серверджина старалась по возможности присутствовать на всех подобных собеседованиях) его слова понравились. Ян Лайтмер прошел, получив такую работу, которая достается только по квотам, связям или с очень большим трудом. Желающих было много. Рафстеры не ждали выпускников провинциальных колледжей. Если ты отлично успеваешь и обучаешься в таком месте, как Конриальская академия, а твой дед обладает деньгами, а значит, возможностью строить связи… Тогда тебе открыты дороги в такие вакантные места, как на предприятия Рафстеров, например. Или прямиком под крылышко именитых зельеваров, которым почти всегда требуются ассистенты. Иначе пробиться бывает довольно сложно.
А уже здесь бесхребетные отсеиваются довольно быстро, а вот действительно талантливые сотрудники продвигаются быстро, начиная с самых низов. Нора Цюрик и Ян Лайтмер продвинулись достаточно быстро.
Конечно, Лайтмер-младший был не совсем то, что его отец. Более мягкий и более гибкий. Больше ведомый, нежели ведущий. Но умный и сдержанный. Вежливость - это в Велигда Лайтмера. И взгляд. Да, иногда, очень редко она видела, как у Яна Лайтмера мелькал взгляд его отца. И тогда он становился почти идеальным.
Кое на что можно было закрыть глаза. Где-то поработать и чуть закалить. И тогда из него получится как раз то, что ей нужно.
Но у Яна была только одна проблема - влюбленность в свою коллегу и одноклассницу, ту самую Нору Цюрик. Такая влюбленность, что он жил и видел только ее. А потому не замечал хождений Серверджины вокруг и около, что и сама Нора, и другой их коллега уже давно заметили.
Ян Лайтмер был слишком хорошим и светлым, а потому не видел в ее действиях никаких потаенных умыслов. Ну ходит глава рода тут и там. Ну проверяет что-то. Почти, как и его отец, помешанный на своем деле. И это хорошо. Что ж, если можно подступиться с этого края, то Серверджина и подступится. Тем более, птичка на хвосте принесла ей некоторые новости.
Серверджина старается учесть все детали. Подгадать такой день, когда Ян Лайтмер чуть задержится на работе, когда упорхнет эта его Нора, когда смотается Нэр, когда в кабинете останется только он один, убирающий весь инструментарий на свои места и невольно замирающий, смотря на огромные котлы и представляя, как изо дня в день повторяется один процесс. Во всяком случае, именно таким она его и застает, когда входит, чуть постукивая своими каблуками, в слегка приоткрытую дверь.
- Добрый вечер, мистер Лайтмер, - здоровается с ним Серверджина, и без всяких “надеюсь, я не побеспокоила вас” переходит сразу к делу. - Я слышала, вы работаете над одним проектом.
- Вы… Да, здравствуйте, - улыбается Ян Лайтмер, явно ошарашенный ее внезапным появлением, но быстро берущий себя в руки. - Да, вы правы, мисс Рафстер.
- Изобретаете универсальное зелье по обнаружению магических следов?
- Скорее только теории. Пока я даже не приступал к приготовлению составов, не говоря уж об их тестировании. У меня есть только черновые незаконченные варианты…
- Мистер Лайтмер, а если, скажем, Рафстеры профинансируют ваши разработки, как думаете, у вашего предприятия есть шанс на успех?
- Вы что… - Ян бледнеет, а затем как-то слишком бормочет. - Боюсь, там даже до финала далеко. И потом, чтобы получить патент, вы же проводите…
- Дракон, Лайтмер, ни за то не поверю, что вы настолько наивны, - она смеривает его усмехающимся взглядом. - Нет, конечно, в исключительных случаях бывает, что попадается сразу несколько годных идей, и за всеми не погонишься. Но обычно победителя видно еще до того, как кто-то подает свою заявку.
Ян Лайтмер на несколько секунд замирает и обдумывает ее слова, после чего несколько отстраненно кивает.
- Да, пожалуй, вы правы, но, мисс Рафстер, - вдруг он резко поднимает на нее взгляд. - Когда я говорю теории, я имею в виду именно только теории.
- А когда я говорю про финансирование, я имею в виду финансирование. Вы же знаете, какие ингредиенты стоит использовать?
- У меня есть догадки…
- Догадки несложно проверить. Если что-то понадобится, мы это достанем. Ну так что, вы хотите получить патент?
- Благодарю вас, мисс Рафстер, но боюсь, что… - нет, он и правда не понимает. Ни того, ни другого.
С этим определенно нужно что-то делать. Когда не помогают долгие обхаживания - делай марш-бросок, который всегда сопряжен с риском. Но иногда резкий выпад стоит сделать, чтобы не тянуть и так надоевшую всем волынку.
Поэтому Серверджина садится на колени прямо здесь, в их кабинете, рядом с котлами и разделочными столами, и уверенным движением рук в один счет растегивает ширинку его брюк.
Ян только замирает, и Серверджина только так чувствует, как его уши начинают краснеть. Ох, Дракон.
Робкий, как мальчишка. Но он точно не может быть девственником, нулевый опыт, он все же должен быть.
Сама Серверджина никогда не была паинькой: как обычной представительнице аристократии, выходцу из богатых семей, элите этого сгибающегося от тяжести драгоценных побрякушек мира, ей было знакомы абсолютно все виды досуга, который устраивала себе эраклионская молодежь.
Солярийская, конечно, была эпатажнее, об их выходках кричали все блоги, журналы и газеты волшебного измерения. Солярийцы не знали грани и часто переступали ее. Буйные солнечные люди.
Заносчивые эраклионцы оставляли всю грязь за плотными дверьми родовых особняков.
Девственности она лишилась в шестнадцать, с богатеньким сынком графа, кому принадлежала сеть крупнейших ювелирных магазинов и фамильные рудники. Это сейчас сынок по соображениям того самого графа состоит в счастливом браке с дочерью его делового партнера (при этом все благополучно закрывают глаза на ее многочисленные интрижки за спиной мужа). А тогда он и еще двое друзей-подхалимов, таких же ярких представителей эраклионской элиты, пустили по кругу Серверджину и ее подружку. Подружка, кстати, сгинула от передозировки. Но официальная причина смерти, конечно же, совершенно иная. Еще бы, такая фамилия.
В жизни Серверджины было все.
Были закрытые вечеринки, были почти оргии, были похотливые руки, взгляды. Были голубенькие таблеточки, растворящиеся в виски, - модный зенитский наркотик, с которого хорошо уносило.
Были комнаты фамильных замков и особняков, были с окон сорванные тяжелые шторы и разбитые массивные вазы.
Серведжина не помнит, сколько раз оказывалась на колени и отсасывала очередному ублюдку, казавшемуся ей дико сексуальным, с блуждающим пьяным взглядом глотала его сперму. Сколько раз пускала дымные кольца, беря в рот трубку кальяна. Сколько выкурила тонких сигарет. Необязательно с табаком.
Это все было, было надежно спрятано за тяжелыми дверьми особняков - та сторона эраклионской молодежи, которую она надежно скрывала от всего мира.