— Чувство вины?
— Да. Знаете, так говорят, что когда человек постоянно извиняется, по делу и нет, то он испытает подсознательное чувство вины. Непринятие чего-то.
— Ого, целый психоанализ, — нервно усмехнулась я.
— Вы очень застенчивы, при этом прекрасно владеете языком. Это необычно. Даже странно.
— Ну, вы еще не знаете, насколько прекрасно, — пробормотала я себе под нос.
— Что, простите? — Авдеева наклонилась в мою сторону, чтобы расслышать то, что я бормотала.
— Я говорю, что нормально все у меня. Я не странная.
— Слава, я не хотела вас обидеть. Это просто…
— Я знаю. Извините, — снова проговорила я и чертыхнулась.
— Вот видите, — Авдеева снова усмехнулась. — Что же вас мучает?
Меня начинала раздражать эта тема, и я отреагировала:
— А вас? — вскинув подбородок, я уставилась в глаза женщины.
— Меня? А при чем тут я? — удивилась она.
— А мы только обо мне говорим? Это игра в одни ворота?
— А вы хотите поговорить обо мне? — Авдеева расправила плечи, выпрямляясь.
— Ну, вы говорите, что я якобы испытываю чувство вины. Это вы поняли, понаблюдав за мной, так? — начала я, выстраивая в голове речь. Авдеева молча кивнула и сделала пару мелких глотков розового коктейля. — А я вот тоже могу сделать кое-какие выводы. Вы весь вечер грустите, выглядите задумчивой. У вас что-то случилось?
— С чего вы взяли? — она фыркнула, снова делая глоток и отводя от меня взгляд.
— Я тоже умею анализировать, — пожала я плечами, чувствуя, что нахожусь рядом с какой-то ее болевой точкой.
— Не советую. Иногда анализ дает ложные результаты, — проговорила она, и я была должна, была обязана понять, услышать это предупреждение, прозвучавшее между строк.
— Ну, иногда сторонние данные тоже подкидывают почву для размышлений, — проговорила я, не подозревая, к какой пропасти подхожу.
— Сторонние данные? — усмехнулась Авдеева, вставая. — О чем вы говорите, Слава?
— У вас что-то происходит с мужем, и вас это мучает. Но вы пытаетесь сохранить образ сильной женщины и не подать виду. На самом деле, зря. Я считаю, что этот альфонс вас недостоин.
Мне нужно было заткнуться еще на фразе «у вас что-то происходит». Сразу после нее замолчать и свернуть тему. Но нет же. Я же выпила уже почти три стакана пива, я же стала смелая и разговорчивая. Поэтому, только когда Авдеева прищурилась, а ее рот дернулся, я поняла, что сболтнула лишнего.
А убедилась в этом наверняка, когда она ткнула мне в плечо острым пальцем и прошипела:
— Слава, никогда и ни при каких обстоятельствах не суйте свой нос в чужую жизнь. Особенно в мою. Если я хорошо к вам отношусь, это не повод переходить границы. Соблюдайте субординацию, я все-таки ваш начальник.
Выплюнув все это мне в лицо, Авдеева резко обошла меня и направилась по лестнице обратно.
Я же так и осталась стоять на берегу. Снова. Идиотка.
***
Когда я вернулась к беседке, где уже вовсю жарились шашлыки, Авдеевой я не увидела. Было несколько человек из руководящего состава, но ее не было. Я подошла к одному из парней и, встав рядом, ненавязчиво поинтересовалась:
— А куда Авдеева делась? Она же вроде была тут?
— А она сказала, что устала и пошла спать. Мы уговаривали ее остаться, но она ни в какую. Что странно, обычно она допоздна с нами всегда тусуется.
— Понятно, — протянула я, чертыхаясь. Я ей испортила настроение, и она даже оставаться со мной в одной компании не захотела.
Я еще немного посидела со всеми, пообщалась, а потом решила пойти в комнату. По дороге я остановилась у двери, за которой была комната Авдеевой. Я знала, что у нее одноместный номер со своим собственным душем (в двух и трехместных номерах были только отдельные туалеты, а душ был общий на этаже).
Может, постучаться и извиниться? А если она уже спит? Или если не хочет меня видеть?
В итоге, простояв у двери минут пять, не меньше, я все-таки занесла руку, чтобы постучать.
========== ГЛАВА 5 ==========
Я занесла руку, чтобы постучать, но так и не рискнула этого сделать. Поэтому просто развернулась и направилась к себе. Взяла сменную одежду и пошла в душ. Почти все были на улице и до меня доносились голоса и смех. Но в самой комнате было тихо. Поэтому я спокойно помылась, а потом улеглась в кровать и завела будильник. Ладно, завтра решу вопрос с Авдеевой. Просто извинюсь за свой длинный язык и все. И все будет нормально.
***
Мой план дал осечку. Авдеева всю субботу избегала меня. Вчера, в пятницу, мне показалось в какой-то момент, что мы как-то сблизились. Пока я все не испортила. И теперь мой язык откинул нас еще дальше, чем в самом начале нашего общения.
У нас было несколько тренингов, игры на сближение и сплочение, в общем, все по европейским стандартам, но с русским налетом. Но Авдеева на меня даже не смотрела. А когда вечером все снова собрались в беседке на шашлыки, она посидела с нами пару часов и снова ушла, хотя на часах еще не было и десяти. В этот вечер все были более расслабленные и раскрепощенные. Назавтра не было назначено никаких мероприятий, а выезд планировался в два часа. Поэтому многие решили дать себе волю. Авдеева в том числе. Я видела, как она пропустила несколько рюмок коньяка, и как шла слегка неровной походкой к коттеджу, даже не дождавшись шашлыков и овощей на гриле. Когда поздний ужин был готов, я, особо не думая, накидала в тарелку мяса и овощей и решила предложить их начальнице. Это был только предлог, конечно же. Но я опасалась, что иначе она даже на порог своего номера меня не пустит.
Поднявшись на второй этаж, я подошла к двери, у которой также стояла и вчера. И в этот раз я нашла в себе силы постучать в дверь.
Она открыла не сразу. Но когда открыла, то я заметила в ее потухших глазах искреннее удивление.
— Что вы здесь делаете? – она смотрела на меня, не опуская глаз. И от этого взгляда мне стало не по себе. Я уже даже начала жалеть о том, что пришла к ней. Но отступать было поздно. Поэтому я потрясла тарелкой, чуть не выронив кусок мяса, и ответила:
— Вот, ужин. Принесла. Вам.
— Не стоило. Я не голодна, — ответила Авдеева, но… развернулась и пошла прочь от двери, молча предлагая зайти. Я воспользовалась этим предложением. Закрыв за собой дверь, поставила на комод тарелку и осмотрелась. Ее одноместный номер был больше, чем наш двухместный. У стены стояла двуспальная большая кровать, а на стене напротив висел телевизор. На большом окне, которое выходило на балкончик, висели белые тюлевые занавески. Также в комнате стоял небольшой журнальный столик с чайником и кружками и двухместный диванчик.
— Ого, да у вас люкс, — пошутила я.
— Ага, все удобства, — спокойно ответила Авдеева и уселась на кровать, глядя в сторону окна.
— У нас только туалет, — брякнула я, просто чтобы поддержать разговор.
— Будете руководителем, и вам будет доставаться комната с собственным душем.
— Ой, когда это будет, — махнула я рукой. – В старости, когда мне будет сорок? – она вскинула голову и усмехнулась, взглянув на меня. Тут, наконец, до моей тупой башки дошло, что именно я сказала. Ей было совсем слегка за сорок. И она, судя по моей фразе, тоже была старой. Идиотка.
— Эм… Я имела в виду… Я не…
— Да ладно, Слава, — грустно усмехнулась она. – Вы назвали вещи своими именами. Не извиняйтесь за это.
— Нет, я не то имела в виду, — я подошла к ней, горя желанием все объяснить, но она прервала меня.
— Говорят, в сорок лет жизнь только начинается. Может быть. Но пока я этого не заметила. Скорее, наоборот. Мой брак рухнул. Как раз потому, что я, как вы выразились, «старая».
— Но я не…
— Вы были правы. У меня в личной жизни полная задница. И я зря на вас вчера сорвалась.
— Нет, — покачала я головой. – Это я была не права. И вы все сказали правильно. Это совершенно не мое дело, и…
— Давайте выпьем, Слава? – прервала меня Авдеева и, не дожидаясь ответа, встала с кровати и направилась куда-то в угол комнаты, где стоял шкаф. Порывшись в нем, женщина достала бутылку коньяка.