Но всё-таки пошёл, не мог не пойти, зная, что сможет лишний раз мазнуть взглядом по тому, кем бредит последние несколько лет. Казалось, злодейка Судьба насмехается над жестоким убийцей, прекрасно умеющим гасить чужие жизни, расколов его сердце надвое: одну часть оставив внутри, а вторую нахально, без какого-либо разрешения отдав не просто человеку – Десятому. Никчёмному Тсуне – непредсказуемому, преданному семье слабаку.
Да, Занзас упорно не желал признавать, что Савада стал намного самостоятельнее и решительнее, нежели в их первую встречу. И мужчина мог бы поклясться: сдохни хоть один из чудом не померевших вонгольских хранителей, их бесполезный босс безнадёжно запьёт и, чего доброго, отправится следом. Тем более, не понятно, как такой человек умудрился «сделать» ребёнка…
На празднестве Тсуна выглядел замечательно. По крайней мере, Гокудера яро уверял в этом Джудайме часа три подряд. Сегодня глава Вонголы отличался невозмутимостью – он научился при необходимости погружаться в задумчиво-отстранённое состояние. Многие воспринимали этот образ как признак непоколебимого спокойствия, уверенности в будущем, что теперь особенно пригодилось – Джорджине исполнялось четыре. Можно сказать, знаменательная дата.
Малышка характером определённо удалась в Реборна, души не чаявшего в воспитаннице. К сожалению, среди гостей его не было – очередное сверхсрочное задание, требовавшее присутствия именно Реборна. Зато он прислал подарок: пару почти игрушечных пистолетов. Супруги решили благоразумно спрятать презент до прибытия самого крёстного, написав киллеру, что кроме общего приёма намечается сугубо семейный праздник с ограниченным количеством определённых лиц.
Ответным сообщением пришёл обычный белый лист с датой. Савада понял, что это дата возвращения бывшего учителя обратно, и будто наяву увидел, как Реборн, читая письмо, хмыкает и мимолётно благодарно улыбается. Благодарно – разумеется, в интерпретации самого Реборна.
На самом приёме Тсуне на пару с Киоко пришлось постоянно «вальсировать» по залу от одной группы к другой, улаживая дела и разногласия между приглашёнными гостями. Шатен терпеть не мог такие сборища, куда попадали совершенно незнакомые ему люди, но «исчезнуть» не представлялось возможным.
Хранители всячески поддерживали своего босса – особенно энергичный Рёхей, взявший на себя заботы приглядывать за именинницей. Разве что Мукуро ехидно посмеивался где-то в далёком углу зала, специально скрывшись в тени.
Натолкнувшись взглядом на Занзаса, глава Вонголы кивнул, приветствуя его и, слишком вымотанный для разборок, отправился дальше.
Новоявленный гость, с трудом расставшийся с оружием, пренебрежительно хмыкнул. Затем отыскал ближайший диван и разместился на нём, привычно закинув ногу на ногу, словно делая огромное одолжение: и хозяевам, и гостям, и, в первую очередь, дивану. Нахальство высшей степени.
Большинство приглашённых, вполне привыкших к подобному зрелищу, не обратили на выходку никакого внимания, а вот остальным пришлось удивлённо таращиться на невиданное зрелище.
Занзас закономерно подумал, что при такой концентрации снобов на один квадратный метр вскоре помрёт от скуки, и, как выяснилось, подумал зря, так как, углядев мужчину, Джина, оставив прошлые развлечения, немедленно направилась в сторону злополучного дивана. На убийцу уставились глаза цвета расплавленной карамели, и девчонка старательно выговорила:
- Дядя Занзас!
Стоящий рядом Скуало не знал, ужаснуться ему или загоготать, поэтому подавил эмоции, выразительно закашлявшись; находящиеся рядом люди оцепенело обернулись, и, как показалось Тсуне, музыка немного примолкла.
Соизволив обратить своё внимание на Джину, Занзас лениво поинтересовался, словно его не покоробило неожиданное обращение – наедине Джорджина называла его просто по имени, но, видимо, догадавшаяся о нежелательности присутствия публики, выразилась немного по-другому, что, впрочем, не слишком спасло от тотальной прострации гостей:
- Чего надо, мелкая?
- Хочу от тебя по-да-р-рок, – последнее слово далось с трудом, но оно того стоило: Занзас, разглядывая растерянные лица вокруг, никогда ещё так не веселился.
Хотя чего хотели приглашённые? Что Одиннадцатая постесняется или побоится обратиться? Как бы не так – раз за воспитание мелочи взялся Реборн, другого не ожидайте.
- У него спрашивай, – брюнет мгновенно перевёл стрелки на Суперби.
Тот не растерялся и, широко размахивая руками, предложил Джине пойти посмотреть презент потом. Занзас обратил пронзительный, пристальный взгляд на Тсуну, заставив молодого человека, отгоняя дрожь, повести плечами. Интуиция подсказывала – лучше бежать, но он стоически игнорировал её порывы.
Нет, Десятый понимал: отношения между ними стали какими-то неопределёнными. После памятного вечера с «разоблачением» Киоко босс Варии не позволял себе любых касаний или двусмысленных жестов, однако никогда не отказывал себе в желании посмотреть, пригвоздить взглядом – взволновать им. Удивительного цвета глаза могли выражать целую гамму эмоций: от удивления, до великого множества оттенков презрения.
Когда Тсуна не стал разводиться, эти глаза сначала прищурились, а потом в них зажглась искра понимания, и словно… одобрение? Хотя последнее так же вероятно, как если бы Ямамото внезапно начал плеваться Камикоросами.
Фыркнув от представленного зрелища, шатен посмотрел по сторонам – подходящее время, чтобы проверить некоторые свои догадки, так как характерное тревожное чувство в груди не желало затихать. Он поймал взгляд супруги и сделал обоим известный кодовый жест: просьба прикрыть на время отсутствия. Киоко кивнула, и Тсуна незаметно для остальных вышел на балкон, а оттуда спустился в сад, руководствуясь чутьём, сигналившим: «Чужие!». Причём чужие с явно недобрыми намерениями, иначе Савада ничего бы не ощутил.
Ему очень нравился сад. Это был один из тех садов, который оживляли своим присутствием дети: сад с громадным количеством роскошных, раскидистых деревьев, качелей, цветов, беседок и уютных лавочек. Итальянский особняк давно стал для мафиози вторым домом, тем более, здесь с удовольствием на летнее время собирались хранители с семьями. Гокудера с женой-итальянкой и детьми и вовсе на постоянной основе жил в одних из апартаментов более полугода, в остальное время отправляясь либо на задания, либо в свой другой дом.
Тсуна мог послать на проверку одного из хранителей, но предпочёл разобраться сам, надеясь на небольшую возможность ошибки: может, чужаки испытывали неприязнь именно к особняку, а не его обитателям.
Увы, надеждам сбыться не судилось – в западном углу сада суетилась небольшая группа вооружённых до зубов людей: трое подрывников и двое защищающих их боевиков. Тёплый свет напольных белых фонариков, которые никто почему-то не догадался погасить, позволил определить наличие видимых колец на пальцах: всего одно, и то очень слабое.
Однажды различные кольца вышли в широкое производство, но Вонголе удалось поспособствовать их резкому сокращению даже на чёрном рынке. Там кольца всё ещё продавали, но они были в дефиците и стоили баснословно. Реборн порекомендовал на должность «надзирателя» Хибари Кею и не ошибся: контрабандисты, слыша фамилию Хибари, бледнели и краснели, а нелегальные сбытчики лихорадочно прятали запрещённый товар. Напрасно: Хиберт – полезная птичка…
Усмехнувшись самому себе, Десятый прикинул, кого обездвижить первым: пять человек с бомбой немедленной активации представляли опасность, так как в любую секунду могли нажать кнопку запуска. Но медлить нельзя – подрывники собирались уничтожить западное крыло, где на данный момент пребывали гости. Савада уже жалел, что не захотел позвать кого-нибудь с собой, ведь периметр не охранялся.